Привет, прощай и все, что между ними

Пару секунд все молчат, а затем мистер Галлахер откидывается на спинку стула, ножки которого жалобно скрипят.

– Уверен, так и есть, – говорит он, но тут на плите начинает свистеть чайник, и отец Эйдена спешит его снять, чтобы не разбудить еще кого-нибудь.

Пока он наливает себе чашку чая, Клэр осеняет.

– Знаете, – говорит она, избегая встречаться взглядом с Эйденом, – я только что поняла, который час. Я, пожалуй, позвоню родителям и скажу, что скоро приду домой.

Эйден одаривает ее испепеляющим взглядом, но Клэр уже отодвигает стул от стола и беспомощно показывает на свой телефон, словно у нее нет другого выхода.

Но далеко она не уходит. Остановившись за дверью кухни, Клэр слушает, как мистер Галлахер садится за стол. Она ждет, потому что хочет услышать, как он извиняется. Хочет услышать, как он скажет, что утром отвезет Эйдена в аэропорт. Хочет услышать, как он признается, что будет скучать по сыну.

Они сидят в тишине целую минуту, пока мистер Галлахер наконец не произносит:

– Наверное, тебе трудно прощаться с Клэр?

– Разумеется. – Эйден немногословен.

– Ты же знаешь, что мы с твоей матерью были далеко друг от друга, когда я служил во флоте.

– Знаю.

– Это было непросто, – продолжает мистер Галлахер, мысленно возвращаясь в прошлое. – Если честно, это был один из самых трудных моментов в моей жизни. Но оно того стоило. Порой самые сложные вещи…

– Я знаю, пап.

– Знаешь?

Эйден тяжело вздыхает:

– Ты думаешь, я не понимаю, что значит упорный труд, но ты ошибаешься. Проблема не в том, что я не стараюсь, а в том, что мы не всегда согласны, что стоящее, а что нет. Для меня Гарвард того не стоит. Поэтому я даже не пытался. Все просто.

– Я говорил не о Гарварде, – откашлявшись, произносит мистер Галлахер. – Я говорил о тебе и Клэр.

– Ну и что? – с вызовом спрашивает Эйден. – Ты и в этом сомневаешься?

– Я этого не говорил. Вы двое отлично подходите друг другу. Я даже начал думать, что она пробуждает в тебе самое лучшее, – терпеливо отвечает его отец.

Эйден не знает, что ответить на это, а Клэр в соседней комнате не может удержаться от улыбки.

Повисает тишина, но тут Эйден тихо произносит:

– Так и есть.

– Ну так что, как вы будете дальше? Останетесь вместе?

Быстрый ответ Эйдена с силой врезается в ее сердце.

– Нет.

Это слово вибрацией разносится по тихому дому.

Вот так, без промедления, без сомнений, решительно.

Просто нет.

У Клэр немеют ноги, пока она пытается осознать это. Разговор в соседней комнате превращается в белый шум. Они уже перешли на другую тему – Клэр слышит, как Эйден говорит что-то про завтрашний рейс, – тона их голосов смягчились, в них уже нет обвинения, на что она, собственно, и надеялась.

Только Клэр уже больше не слушает.

Она пересекает темную столовую и выбегает в прихожую, где садится на нижнюю ступеньку лестницы, по которой они вместе совсем недавно поднимались наверх, и прижимает колени к груди.

Она сама виновата. Почему же тогда этот отказ застиг ее врасплох? Они решили – она решила – расстаться, и что бы ни произошло потом, это все в ее голове. Диван, озеро, все эти важные мгновения – ничто из этого не имеет значения из-за одной простой истины: они не решили не расставаться.

Клэр чувствует, как на глаза наворачиваются слезы, вызванные больше всего самоуничижением. Почему она была настолько глупа и утратила бдительность? Она ведь так преуспела в том, чтобы убедить Эйдена, что им надо расстаться. Настолько преуспела, что он выплюнул это слово, будто пулю. «Нет».

Клэр делает глубокий вдох, стараясь сдержать слезы. Может, она просто впервые услышала, как это произнесли вслух, или, может, она просто устала и ей грустно, и сегодняшняя ночь кажется сотней предыдущих ночей, слившихся в одну. Но что бы это ни было, она все-таки отдается захлестнувшим ее чувствам, сидя сгорбившись на лестнице, пока бьют часы в коридоре.

Неизвестно, сколько Клэр вот так просидела. Вдруг она слышит шаги на лестнице. Подняв голову, она сначала смотрит в сторону столовой, но поняв, что звук донесся сверху, разворачивается и видит Райли.

Ее волосы спутаны, на ней пижамные штаны в синюю клетку и старая футболка с логотипом «Чикаго Беарз»[22]. Клэр открывает рот, чтобы что-нибудь сказать, но Райли прикладывает палец к губам и спускается вниз, привычно избегая скрипучих половиц.

– Привет, – говорит сестра Эйдена, усаживаясь рядом с Клэр. Потерев глаза, она зевает. – Что случилось?

– Они разговаривают, – отвечает Клэр и чувствует, как дрожат ее губы. Ей приходится сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Эйден и твой отец.

Только сейчас Райли замечает, что Клэр расстроена. Она склоняет голову набок и с тревогой смотрит на нее.

– Это же хорошо, – с ободряющей улыбкой говорит Райли, и Клэр вытирает нос тыльной стороной ладони.

– Знаю, – произносит она и тут же понимает, что больше не может. Ее лицо сморщивается, и слезы текут рекой. – Я правда рада за них, – удается вымолвить ей, но слова застревают во всхлипах.