Привет, прощай и все, что между ними

Тем не менее у нее перехватывает дыхание, когда в верхнем левом углу коробки она видит знакомый почерк Эйдена. Рядом с обратным адресом он зачеркнул слово «FedEx» толстым черным маркером и написал вместо него «Почтовый голубь».

Он не давал о себе знать уже пять месяцев. Ни разу с той первой ночи дома на День благодарения.

И вот, пожалуйста: откуда ни возьмись, словно по волшебству, появляется посылка.

Кто-то толкает Клэр под локоть, и она, чуть не уронив коробку, ловит ее коленом. Клэр понимает, что все еще стоит посреди коридора, поэтому заставляет себя подняться по лестнице, пробираясь через десятки студентов, спешащих на занятия, по пути кивая знакомым и прижимая коробку к груди, как будто это нечто хрупкое, хотя она уже знает, что это далеко не так.

Покинув здание, Клэр спешит к скамейке, садится и, держа посылку на коленях, смотрит на адрес. Сердце бьется все быстрее. От одного вида имени Эйдена у нее кружится голова, и она смотрит на небо, пытаясь снова собраться с мыслями.

Так было и в День благодарения: увидеть его там, на подъездной дорожке, после трех месяцев разлуки, трех месяцев молчания, было достаточно, чтобы у нее закружилась голова. С ясными голубыми глазами и рыжеватой щетиной на подбородке, он выглядел совершенно другим и в то же время поразительно, душераздирающе знакомым.

Всего лишь секунда, и все исчезло: все слова, которые она планировала сказать, все те вещи, о которых ей не терпелось поведать.

И самая главная новость – что она начала встречаться с другим парнем.

Но прежде чем они успели поздороваться, прежде чем они успели обменяться хотя бы парой слов, Эйден поцеловал ее прямо там, на подъездной дорожке, и внезапно это перестало казаться таким важным. Больше того, эта новость стала самой незначительной в мире.

Только после того, как они отстранились друг от друга и Клэр увидела выражение его глаз – такое же, как у нее, что-то между щемящей тоской и сожалением, – она поняла, что он тоже с кем-то встречается.

После этого они больше не разговаривали. Она избегала его до конца каникул, начинала писать ему тысячу электронных писем, как только вернулась в колледж, а ее большой палец слишком часто зависал над его именем в ее телефоне. Но надо было выкинуть это из головы. Они оба двигались дальше. Они знали, что так может получиться. Так оно и должно было быть.

На Рождество Эйден остался в Калифорнии, о чем Клэр узнала только благодаря тому, что Райли упомянула об этом в своем имейле – она с родителями собиралась навестить его. Клэр тут же засомневалась, а не пытается ли он держаться от нее подальше, хотя понимала, что, вероятнее всего, он остался там, чтобы быть со своей новой девушкой. Прошли еще недели, прежде чем она рассталась со своим новым парнем, но все же что-то при мысли о солнечных каникулах Эйдена заставляло ее чувствовать себя ужасно одинокой.

Когда Клэр вернулась домой на каникулы, то разрешила себе один раз пройти мимо его дома, в котором не горел свет. Падал снег. Она постояла там, вспоминая ту ночь на подъездной дорожке, их последнюю ночь вместе, а потом развернулась и ушла.

И вот сейчас Клэр, моргая, смотрит на ветви высокого вяза. Листья совсем не похожи на те, которые она увидела, когда впервые приехала сюда, и которые можно узнать по брошюрам – буйство красок, поразительно яркая палитра красных, желтых и оранжевых тонов. Сейчас они зеленые и новые, и пахнут весной. Над ними солнце – белая точка в безоблачном небе, а воздух прохладный и свежий. Все такое яркое и ослепительное, что едва ли кажется реальным.

Клэр снова опускает глаза на бандероль, а потом проводит ногтем под клейкой лентой в углу. Она с треском срывает скотч и открывает коробку, чтобы посмотреть, что внутри, хотя ей это и так известно с той самой минуты, как она подняла посылку: в гнезде из газет, похожий на огромное яйцо, лежит ярко-зеленый шар для боулинга.

Клэр, смеясь, проводит рукой по гладкой, похожей на мрамор поверхности. В солнечном свете он блестит и отливает изумрудно-зеленым, словно драгоценный камень. Ей становится интересно, купил его Эйден или украл: в памяти всплывает их разговор много месяцев назад, когда он напомнил ей, что самые сложные вещи – самые стоящие.

Что-то подсказывает ей, что он все-таки стащил его откуда-то, и уже только за это она любит этот шар всей душой.

Клэр собирается закрыть коробку, как вдруг замечает что-то: среди всей этой зелени мелькает белое пятно. В одном из трех круглых отверстий торчит свернутый лист бумаги, и Клэр медлит, перечисляя в уме удивительные варианты. Одного взгляда на эту бумажку достаточно, чтобы взволновать ее, заставить сердце, скрепленное резинкой, снова встать на место, и трепет эхом отдается по всему ее телу.

Она долго, кажется вечность, сидит на скамейке. Когда Клэр понимает, что готова, то осторожно вынимает записку и расправляет лист обеими руками.

Там написано: «Потом уже наступило?»

Удивительно, но да. Прямо сейчас.

Благодарности