Привидение в кроссовках

– Знаю про такое. Случается с мужиками, в особенности, если уже в возрасте заводят молоденькую любовницу, хотят перед ней королями выглядеть и давай в койке кренделя выделывать, а в результате инсульт или инфаркт. Только с женщина­ми та­кие казусы не происходят, они существа пассивные, меньше сил на секс тратят.

– Вы замужем? – неожиданно поинтересовалась Филимонова.

Майя махнула рукой:

– Толку-то? Уже третий раз, а счастья нет. Первый благоверный пил, второй гулял, а пос­леднему все по фигу. Сидит в НИИ целый день, триста двадцать рублей оклад. Смешно сказать. Целый день играет в шахматы с коллегами. Зато хвост распускает! Чуть что не так, сра­зу давай орать: «Я кандидат наук, а ты пэтэушница, да­же десятилетку не закончила». Все это сказки, про любовь. Нет ее.

– Вы не правы, – тихо сказала Наталья, – она есть, во всяком случае, у меня была, да какая!.. Я из-за Алеши с родителями поругалась, мужа бросила и уехала с любимым. Он меня намного младше был, только мне все равно казалось, что я его дочь. Никого вокруг не видела, лишь его одного, солнышко мое. Умный, бесстрашный, ловкий, благородный. Мы с ним были как Бонни и Клайд. Смотрели этот фильм?

Майя кивнула, плохо понимая, при чем тут кинолента о двух грабителях, нежно любивших друг друга.

– Он меня полностью заслонил, – бросала не слишком внятные фразы Филимонова, – все на себя взял, мне лишь пальцем погрозили. А он, бедный, сполна получил. Оставил меня обеспеченной и умер в расцвете лет… Как я пережила его кончину, не знаю. Мне потом очень и очень тяжело жилось, не финансово, сами видите, проблем с деньгами нет, морально. Целыми днями плакала, не хотелось да­же вставать с кровати. На ночь пила снотворное, а утром… Ужасно. Потом справилась с горем, просто представила себе, что Алешенька уехал далеко, а я его жду.

Наталья Сергеевна замолчала, затем опять повторила:

– Все жду!

– Дав­но скончался ваш муж?

– У нас был гражданский брак, – сообщила Филимонова, – в загс не ходили, зачем? Штамп в паспорте ниче­го не дает, ну, если только дети, но нам господь никого не послал, хотя я нико­гда не предохранялась. Алеша умер в 1990-м.

– Вы прекрасно выглядите, – решила подбодрить клиентку Майя, – еще встретите новое счастье. Ко мне ходила од­на дама, в шестьдесят девять лет замуж вышла. Всякое случается, главное, надеяться.

Наталья Сергеевна усмехнулась бледными губами:

– Милая Майечка, я нико­гда не смогу да­же близко подойти к другому мужчине. Во-первых, до сих пор люблю Алешу, а во-вторых, не хочу, что­бы он упрекнул меня в неверности, ко­гда мы встретимся на том свете.

Парикмахерша тяжело вздохнула:

– И вы верите в тот свет?

– Да.

– Мне кажется – это так, сказки.

Наталья Сергеевна приподнялась:

– А вот послушайте, что расскажу. Честно говоря, я сама колебалась, но теперь знаю точ­но: душа не погибает, она где-то живет, называйте это место как угодно: ад, рай, мировой информационный центр, не знаю, но подобное место есть. Расскажу вам одну историю.

Алеша умирал, по словам Филимоновой, в закрытой больнице. Наталья не сказала Майе, что клиника была тюремной, с решетками на окнах и охранниками у тщательно запертых дверей. Просто спокойно обронила:

– Больница инфекционная, туда никого не пропускали.

Дав большие деньги, Наталья Сергеевна умудрилась договориться, и ее провели ночью к умирающему. Она расплакалась, увидав, во что превратился любимый. На койке, под синим байковым одеялом, лежал скелет, обтянутый кожей.

– Ну-ну, – сказал он шепотом, – утри слезы, не надо радовать этих сво­им горем.

– Алешенька, – всхлипывала Филимонова, – не покидай меня, умоляю, не бросай.

– Я навсе­гда с тобой, – ответил любимый, – рядом.

– Господи, – чуть ли не в голос зарыдала Наталья Сергеевна, – если ты есть! Оставь мне Алешу! Господи!

– Послушай, – прохрипел Алексей, – ты все­гда мне верила, поверь в пос­ледний раз. Я обязательно вернусь к тебе, найду лазейку на том свете, всенепременно! Только жди. Летом распахни окно и жди, жди обязательно. Все мо­жет случиться, гроза разразится, ударит гром, мы снова будем вдвоем, ты только верь, найду на том свете дверь и с неба к тебе спущусь, ты лишь раствори окно, и станет входом оно. Я точ­но вернусь к тебе, июньской ночью, ближе к заре.

Алексей умер. Для Натальи начался другой период жизни, приходилось учиться существовать одной. Правда, пос­ледние годы они были разлучены: Морозов сидел на зоне (о чем она, естественно, не сообщила Майе), но жизнь скрашивали ежемесячные свидания, каждодневные письма, надежда на будущую совместную жизнь. Теперь же все рухнуло, словно обвалилось.

Наталья Сергеевна заперлась в Калинове и стала влачить безрадостное существование. Это была не жизнь, а прозябание.