Привидения являются в полдень

— Меня просто отпустили… — Теперь он намазывал себе бутерброд. На хлеб ложились шпротины, кусочки сыра, помидоров, огурцов и прочие несочетаемые вещи. Он откусил от своего произведения и принялся жадно жевать. Потом откусил еще раз, проглотил целиком и запил кофе. Кофе стоял рядом — видимо, еще со вчерашнего дня. Он выпил его с удовольствием и наконец взглянул на Катю. — Меня отпустили, несмотря на то, что ты рассказала им про автобус.

— Да, я рассказала… Ты рассержен?

— Прекрасный вопрос. Нет, я не рассержен. Мне уже все равно. Если ты хотела окончательно втоптать меня в грязь — что ж, тебе это удалось…

— Не надо так, — попросила его Катя. — Дай мне что-нибудь выпить, пожалуйста…

— Выпей джина. Своего джина. — Он подчеркнул слово «своего».

Катя послушно налила себе джина и пригубила его. Она теперь совершенно не знала, как вести себя с мужем. В нем появилось что-то новое — видимо, результат ареста, смутно подумалось ей. Говорил он спокойно, и в его голосе уже не слышалось ни злобы, ни презрения. Одно спокойствие — почти без эмоций и интонаций.

— Ты за мной следила, я это понял. Только вот не понимаю — кто тебя надоумил?

Катя промолчала, и он сам себе ответил, глядя в потолок:

— Да что тут спрашивать — известно, кто надоумил. Ему это было выгодно — чтобы ты узнала сама… Ты меня видела? — Катя молчала. — Видела меня, — продолжал он. — Я понимаю, что ты как-то умудрилась изменить свою внешность, чтобы я тебя не узнал. Слежка по всем правилам, верно? Облегчить работу милиции, верно?

— Да нет же!

— Послушай… — Он криво усмехнулся. — Теперь не стоит врать. Я знаю, что ты хотела подставить меня. И тебе это удалось бы… Если бы они меня не отпустили.

— Так почему тебя все-таки отпустили? — Катя не поднимала на него глаз. Его упреки она решила пропустить мимо ушей — все равно ничего не докажешь.

Игорь снова усмехнулся:

— Не знаю. Просто извинились и отпустили. Мне ничего не сказали.

— Ладно. Теперь ты свободен. Чем думаешь заняться?

— Поесть, — сообщил Игорь. — А потом принять ванну и выспаться. И еще… Я хотел бы знать — почему ты здесь? Что, нелады с Димой?

— Все нормально. Просто приехала за вещами. — Кате хотелось плакать. — Я скоро уйду, не переживай… Я за тебя беспокоилась.

— Не надо было беспокоиться, все равно я был невиновен. Меня должны были отпустить рано или поздно. Никаких улик против меня.

— Мне следователь сказал иначе…

— Когда?

— Еще сегодня утром. И мне непонятно — что вдруг изменилось?! Еще сегодня утром я думала…

— Что я убил твоих подруг?

— Да. Он почти убедил меня в этом. А я, между прочим, защищала тебя, как могла… Но ты можешь мне не верить.

— Мне все равно — верить тебе или не верить. Теперь это не имеет никакого значения… Все в прошлом. Ты, может быть, и защищала меня… Я тебе благодарен. Что еще? Я должен упасть на колени и просить прощения?! Как я делал всю жизнь — даже когда и не был перед тобой ни в чем виноват?!

— Ты что-то выдумываешь. — Катя снова смотрела на него. — По твоим словам получается, что я тебя терроризировала…

— Да, так все и было.

— Объясни… Почему ты так считаешь? Мне кажется, я никогда не стесняла твоей свободы… Ты делал что хотел, ходил куда хотел, и я никогда тебя не обыскивала, как делают другие жены, не слушала твоих телефонных разговоров, не запрещала тебе встретиться с другом, если ты этого хотел… Ты просто не представляешь себе, какие бывают отношения в семьях… Иначе ты бы так не говорил…

Но ее слова не нашли должного отклика — Игорь спокойно жевал, как будто не слушая ее. Катя снова умолкла. Ей казалось, что она говорит с пустотой. Но он откликнулся:

— Милая ты моя! До чего ты проста и наивна! Не обыскивала меня. Спасибо тебе! Не слушала мои разговоры?! Не запрещала мне ничего?! Спасибо тебе, спасибо на веки вечные! И ты считаешь, что это делает тебя безупречной женой? Что это — предельная добродетель, которая только может быть у женщины?

— Я во всяком случае… — начала оскорбленная Катя, но он не дал ей договорить:

— Ты всего-навсего перечислила то, чего ты не делала. Что ж, это прекрасно. Но что ты делала?

— По-моему, все, что полагалось… Готовила, стирала, перепечатывала для тебя что-нибудь, если тебе это было нужно… В конце концов, зарабатывала деньги…

— А, деньги! Ты меня думала купить своими деньгами, своими продуктами, своей мебелью и шмотками?!

— Что ты говоришь?!

— То, что есть, то, что было! Ты считала, раз уж зарабатываешь — я не могу ни слова сказать на твои гулянки? Я должен терпеть, когда ты врешь, когда не ночуешь дома, когда он приезжает за тобой по утрам?!

— Мои гулянки… — Катя едва могла говорить от возмущения. — Да ты бы себя послушал со стороны! Да как ты можешь?! Разве ты не знаешь, с чего все началось? Сегодня я все узнала про тебя — все!

— Ах, как пышно ты это произносишь! Что — все?