Привидения являются в полдень

— Да отойдите вы! — вскрикнула Катя. Как назло, люди были слишком далеко, чтобы позвать на помощь. В переулке по-прежнему никого не было, кроме нее и этого неизвестного. — Что вам нужно?!

— Поговорить с вами!

— О чем?!

— Об очень важном деле! — Мужчина произнес это как-то неуверенно. Катя заметила, что он изо всех сил вглядывается в ее лицо, словно стремясь хорошенько его запомнить. Это ей еще больше не понравилось.

— Какое еще важное дело?! Я вас первый раз вижу!

— Я вас тоже!

Катя вдруг расхохоталась. Она внезапно перестала бояться этого странного человека, тем более что теперь он ее не хватал, стоял смирно. Она заставила себя успокоиться и сказала:

— Никакого важного дела у нас с вами нет и быть не может! Дайте мне пройти, не морочьте голову. Ну?

Но он не пропустил ее. Катя снова разозлилась.

— Я сейчас закричу и на помощь позову, — предупредила она его, — тут рядом пост милиции. Вам что — в отделение захотелось?

— А вам? — ответил он на вопрос вопросом. Катя обалдела от такой наглости. Но препираться с ним было выше ее сил. Кроме того, она очень спешила. Катя пожала плечами и спокойно спросила:

— Мне — нет. А вот вы туда попадете, если немедленно не пропустите меня. И вообще, что я с вами разговариваю?

— Вы со мной разговариваете, потому что боитесь. — Какая-то язвительная улыбка появилась на его лице. — Я ведь вас не держу. Вы сами не можете уйти.

— Я вас не боюсь. — Катя снова шагнула в сторону. Теперь он действительно не двинулся за ней. Стоял где был и смотрел на нее. Катя подняла руку и покрутила пальцем у виска. — Вы что, сумасшедший?

— Это вы сошли с ума, если отказываетесь со мной поговорить.

— Хорошая фраза. Пока! Советую вам убраться отсюда, и поскорее!

Катя пошла прочь и услышала в ответ:

— Вы за все ответите.

Она круто обернулась и смерила его взглядом. Он тоже смотрел на нее — пристально, испытующе. Взгляд, да и весь его вид был совсем не безумный, и Катя пожала плечами:

— За что мне отвечать? За то, что я не собираюсь вести с вами идиотскую беседу?

— Вы лучше меня знаете за что, — последовал ответ. — Вы обо всем очень пожалеете.

— А шли бы вы!

И пока она шла к Сретенке, она все время чувствовала спиной его взгляд.

Следователь сидел у себя в кабинете за своим столом. На столе был порядок — он даже предпочел бы, чтобы беспорядка было больше. Пепельница полна окурков. Напротив сидел эксперт, его приятель.

— Он не косит под психа, нет? — осведомился следователь, со скукой глядя в окно. В кабинете было очень жарко, кондиционер сломался. Форточка была открыта, но это никак не спасало положения.

Эксперт вздохнул:

— Да нет, не косит… Только вот что я думаю… Когда с ним это случилось? У нас или еще раньше? До ареста?

— А какая разница? — меланхолично ответил следователь и стряхнул пепел. — Поговорить-то с ним можно или запретишь?

— Говори на здоровье, только толку от этого не будет. Процесс идет как-то очень быстро, боюсь, скоро нам совсем нечего будет с ним делать… Знаешь, единственный выход сейчас — отправить его на лечение. Потом допрашивай его, сколько душе угодно. А сейчас…

— Я дело закрыть не могу.

— Он же признался?

— Он признался только в том, что вещи — его. Но что убил — это он отрицал с первой же минуты.

— Он у меня закатил такую истерику на полу, что я боялся, что он мне руку откусит, — заметил эксперт. — Совершенно разрушенная личность… Нет, у нас это случиться не могло. Он такой и был, просто после ареста процесс пошел очень стремительно… Скверное положение, ничего не скажешь…

— Я уже могу сдать дело, только суд признает его невменяемым… — как бы про себя проговорил следователь. — И отправит опять же в психушку…

— Ну так давай сделаем так, — кивнул эксперт. — Какая тебе разница?

— Большая. Я хочу, чтобы он сам признался. Кроме того… Ты же в курсе…

Эксперт тоже закурил и с тоской посмотрел в окно. Вздохнул. Пепел упал на полу его белого халата, он стряхнул его и сказал:

— К сожалению, знаю… Он отрицает, что эти трусики из его коллекции. Да?

— Да, но отрицать он это стал только тогда, когда я ему сказал, кому они принадлежат… Он может отрицать сколько угодно, я все равно его засажу — мне все равно куда, в психушку или в зону, или вообще на вышку его пошлют… Мерзкий тип. Но что-то мне тут не понравилось. Слишком естественно удивляется, понимаешь? Впрочем, для такого артиста это неудивительно. Может изобразить все, что угодно… Жан-Жак Руссо!

— Понятно, он и тебе проел мозги со своим Руссо, — заметил эксперт. — Слушай, Вася, а пошлем-ка мы его вообще! Сдавай дело, сколько можно его держать! Он и мне устроил с этими трусами. Целый час вопил — это не его, ему подкинули, его хотели подставить враги… У него типичная паранойя. Что с таким возиться? Он ничего никогда не признает. Разве что подловить его на чем-то…

— Вот и подлови, — проворчал следователь. — Я с сумасшедшими разговаривать не люблю.

— А я люблю? Просто мы слишком с ним возимся. Я даю тебе гарантию, что он мог это сделать. Тормозные реакции отсутствуют почти полностью, есть признаки регрессивной амнезии. Самооценка чрезвычайно слабо выражена.

— За это не сажают.