Прививка от невежества

Я вздрогнул и увидел перед глазами четкую картину. Это было прямо в центре серого города. Большая течкующая сука-дворняжка отгоняла от себя кобелей. Она даже рвала, не подпуская к себе, здоровенного, откуда-то сорвавшегося кобеля. Судя по болтающемуся ошейнику, он был чей-то и породистый. Было еще штук пять разномастных. Сука злобно бросалась на них и подобострастно приседала, заискивая перед маленьким кобельком. Он был никакой, да еще и на трех лапах. Все не мог достать высокую суку, а она вилась перед ним, преданно смотрела в глаза, стараясь лизнуть в морду. Я ярко увидел это, как на чудесном экране. Помню, что тогда в далеком городе обратил на это внимание, но ничего не понял. А сейчас, сидя перед Учителем, внезапно сильно захотелось понять, — почему же животное так зазывало маленького, ничтожного, трехлапого кобелька, пренебрегая сильными и красивыми? Видение пропало, и я поднял глаза на Учителя. Он улыбался:

— Я объясню тебе, — не размыкая губ, ответил Ням. — Животное живет законами — они называются инстинкты. Самое сложное — это определение: чем человек отличается от животного. Таких определений несколько. Чем больше ты найдешь этих определений, тем выше уровень твоего мастерства. Животное никогда не пожертвует своей жизнью во имя своих детенышей. Потому что гибель его означает гибель детенышей, и только лишь человек…

Эта сука знала, чувствовала глубоким, животным чутьем, что от трехлапого будут здоровые щенки. Она чувствовала на запах его здоровье, а ей нужны щенки, которые выживут. И только лишь человеческая женщина, зная, что может быть беда, способна полюбить даже больного мужчину за его человеческий разум, за идею, которую он несет. Вот уже два отличия, ищи остальные, ученик.

Мне невероятно сильно захотелось снова выпить коньяку. Я понимал, что Андреевич может это не одобрить. Да и вообще, кто знает, о чем думает он, любимый ученик Фу Шина, в этой летящей, клепаной-переклепанной алюминиевой машине. Но выпить хотелось. И тут я вспомнил, кто это все затеял. Я протянул руку и подергал за ногу сидящего Федора, у которого за выпуклыми очками виднелись потухшие глаза.

— Федор, — прошептал я. — Купи еще коньячку.

Я бил наверняка. Ни Андреевич, ни я никогда ни у кого ничего не просили. Это не принято у людей, которые имеют учеников и относятся к живым школам. Федор вышел из прострации и сунул деньги проходящей стюардессе.

— Ну ты и дракон, — ткнул меня в бок Андреевич.

Моя голова дернулась, и я глазами попал в глаза стюардессе. От этого память снова забросила к Патриарху Няму. Рядом с ним я пробыл коротких три года, три мгновения.

— Надо идти, — сказал он мне, — тебя ждут в твоем доме. Иди, пробуй, только не превратись в демона. Их очень много. Ты будешь встречаться со страшным зверем, который подставляет спину и катает на себе демонов: глупость, жадность, страх, зависть, подлость, обман, предательство, злость, ненависть и беду. Видишь, как много? Смотри, не стань одним из них, ведь тебя вырастила школа Ссаккиссо, и ее божественная шестерка твердая и гибкая, как сталь Небесного меча. Столь же холодная и горячая. В стали Небесного меча спрятаны две силы. Все в мире делится надвое. Сперва три, триединство знают везде. Вспомни: вера, надежда, любовь; Бог отец, Сын и Святой дух; знающий, любящий и радостный. Много триединств, но каждое имеет две стороны. Вот здесь и рождается космическая шестерка.

Тогда мне было очень сложно понять все это.

Я рыдал, как женщина, не стесняясь общины и Учителя, сжав в кулаках траву Дальнего Востока, уткнувшись лицом в его землю.

— Когда можно вернутся? — спрашивал я у Учителя.

— Приедешь домой, — отвечал он, — можешь сразу обратно.

— Ну год, ну два, — сквозь слезы причитал я.

До этого прощания Ням показывал пасть дракона. Я делал движения, повторяя за ним, а перед глазами мелькали лица знакомых людей.

— Ошибки прошлого ранят в самое сердце, — сказал, нагнувшись ко мне, Ням.

И только тогда я понял, что даже ростом не вышел, если ко мне нагнулся кореец. Не вышел и умом, если Патриарх рассказал о русском языке. Я благодарен. Откуда мне было знать по тем временам, что существуют великие русские, постигшие древнюю мудрость. В среднеобразовательной школе об этом забыли рассказать. Но Патриарх был Патриархом.

— Вам не нужны наши традиции. Берите знание, но так, чтобы оно стало вашим. Иди и постарайся не умереть душой.

— Ну год, ну два, — рыдал я, — и я вернусь.

— Конечно, вернешься, ведь у тебя только вторая степень мастерства.

Однообразный поход к Транссибирской магистрали описать невозможно, может, отдельной книгой. Книга о бесконечных сосновых волнах.

… Красивая женщина, какая красивая женщина. “Не надо,” — приказал я себе. Ее глаза медленно вливались в мои. Из голубых превращаясь в синие, приближаясь все ближе и ближе. Пухлые губы приоткрылись:

— Сейчас, — сказала она Федору и, нервно выхватив деньги, убежала.

— Ка-ка-кая-то о-она, — сказал Федор, и его две звезды снова погасли.

— Ну, дракон корейский, — хмыкнул Андреевич. — Гуляй, — и махнул рукой.