Прививка от невежества

Молодому человеку повезло, и он наконец-то добрался до лучшего мастера Японии, который любил прогуливаться один в саду. Упав перед ним на колени, юноша начал умолять взять его в ученики. Сегун, отойдя на шаг, согласно кивнул и сказал, что с удовольствием обучит его своей технике меча, но ему интересно, какой техникой владеет молодой мастер. Юноша в страхе отпрянул и снова упал на колени.

— Я никогда не брал в руки меч, — ответил он.

— Зачем вы скрываете свой стиль? — удивился сегун.

— Клянусь вам, — взмолился юноша, — что никогда не держал меча в руках.

— Я верю вам, — ответил мастер. — Обещаю научить вас, но я не привык ошибаться, поэтому вставайте и расскажите подробно о своей жизни.

Они сели рядом и юноша с почтением начал рассказывать:

— Помню, когда я был совсем маленьким, все время плакал и хотел только одного — есть. Чтоб я не плакал, мать меня водила за руку и рассказывала, что живем мы в прекрасной стране, красивой и радостной. Но в мире никогда не бывают только счастливые, сытые и богатые люди.

— В этой жизни, — говорила мать, — нам выпало голодать и быть бедными, в следующей — мы будем сыты, богаты и счастливы. Поэтому не бойся умереть, потому что смерть — это начало следующей, счастливой жизни. И тогда, Учитель, — юноша с почтением поклонился, — я понял свою мать и перестал бояться смерти. Я больше не плакал, когда ложился спать голодным, и искренне радовался, когда удавалось поесть. Недавно я похоронил свою мать с сыновьим почтением, она ушла в другую, более счастливую жизнь. Я не плакал, я был рад за нее, а после решил заняться мужским делом.

Сегун встал и с улыбкой поклонился юноше.

— Я не ошибся, — произнес он. — Вы действительно уже давно мастер боя, только не знаете об этом. Ведь я обучаю учеников боевой технике и владению всепобеждающего меча именно для того, чтобы они потеряли страх перед смертью. Потому, что состояния смерти действительно не существует, есть только переход из одной жизни в другую. И если эта жизнь прожита достойно, то следующая будет еще достойней. Ваша матушка сделала из вас настоящего мужчину. Я могу лишь немного довершить сделанное ею.

… Босяцкое детство Григория Андреевича эту легенду впитало в себя полностью. Что можно сказать о японцах и о Японии вообще? Об этом нужно писать отдельную книгу. Поэтому я хочу напомнить, что многие американские юристы после войны с Японией отказались судить японцев как военных преступников, хотя они совершали, в нашем понимании, немыслимые преступления, уничтожая военнопленных в концлагерях, экспериментируя над ними. Юристы ужаснулись, абсолютно не разобравшись в отношении японцев к жизни и смерти. И многим было невыносимо смотреть на гордых и улыбающихся перед казнью военных преступников.

Одна из самых загадочных стран нашего мира — Страна Восходящего Солнца, понявшая жизнь и смерть совершенно по-своему. Может быть, такое состояние духа и нужно было в тот момент шестнадцатилетнему Грише. Может, и выжил благодаря вошедшей в него необъяснимой силе Окинавского офицера.

Вот так и родился в нашей стране один из выдающихся воинов, ученик Фу Шина. Об Андреевиче можно писать бесконечно, я часто буду возвращаться к своему другу и Учителю. К человеку, который повез меня для передачи обычного поклона от великого корейского мастера Няма к Патриарху Фу Шину. К мастеру, благодаря которому я продолжаю свой путь.

ГЛАВА 2

Теперь мне необходимо писать о себе. Конечно же, это самое трудное. Если писатель говорит, что нет вдохновения, не верьте. Это он пугается ошибок прошлого — ведь настоящее родилось в этих ошибках. Наверное, бывают моменты, когда не хватает сил. Вспышками ярких молний память выбивает из рук перья. Я не считаю себя писателем, но уверен, что каждый, кто пишет, не столько хочет открыть кому-то глаза, сколько берет на себя смелость исповедоваться перед многими. Ошибки прошлого ранят в самое сердце.

Нужна ли кому-нибудь эта исповедь? Чувствую, что поступаю глупо: это — очень слабая попытка смягчить ошибки прошлого. Но все же верю, что, глупо спасая себя, помогаю другим. Разве узнал бы кто-нибудь о тайной корейской общине, о первом Патриархе, о Чуйской долине?

Очень тяжело писать о себе, поэтому часто не выдерживаю и говорю «он». Понимаю, что глупо, но он преклоняется перед теми людьми, о которых пишет. Он кланяется им низко в ноги. Своим учителям, ученикам, друзьям и самым тяжелым ошибкам прошлого. Своим подстреленным в лет и кровь нежным, белым птицам-женщинам.

Я родился почти сорок лет назад, в бандитском районе, на окраине города, где еще давно, до революции, появилась невидимая граница, перерезав его пополам. Эти две половины упорно ненавидели друг друга, изо всех сил сражаясь.