Прививка против любви

– Это зависит от освещения, – предположил Андрей, – в ванной зеркало висит напротив лампы, поэтому на твоё лицо падает отражённый свет. В этом всё дело.

– Только в этом? Как ты меня разочаровал! Однако, мы опаздываем.

Приехав на Ленинградский вокзал и сев в поезд, они тут же легли спать. А проснувшись в шесть часов утра, уже ступили на петербуржскую землю. Расстояние между столицами оказалось просто ничтожным.

Татьяна с сыном вышли на ещё не проснувшийся и не погасивший огни иллюминации Невский проспект – прямой, как стрела и прекрасный, как сказка.

– Я всегда считала этот город холодным, – сказала Татьяна, – поэтому особой любви к нему у меня нет. Для меня Москва теплее, поэтому ближе и родней.

– Сейчас что-то особенно холодно, – ответил Андрей, поёжившись.

– Пошли быстрее. До Адмиралтейства – километра три.

Их пеший путь не был утомительным. Они только собирались идти быстрее, на самом же деле шагали не спеша, любуясь архитектурой старинных зданий. А когда дошли до Адмиралтейства, где, собственно, и начинается Невский проспект, то заметили, что небо заметно посветлело.

– Ещё только наступает утро, а мы с тобой уже многое увидели, – заметила Татьяна, – и Невский проспект, и Аничков мост, и знаменитый Казанский собор… Так что, я думаю, до конца дня уложимся и программу выполним.

– А где же Чёрная речка?

– По- моему, есть станция метро с таким названием. Но я там тоже не была, как-то не успела, хотя Пушкина очень люблю, тема его женитьбы на Наталье Гончаровой и последующей дуэли меня интересует. На эту тему я прочла много литературы.

– Странная история, скажу я вам. Женился на красавице, а потом умер от ревности. Зачем же на красавице-то жениться? Нашёл бы себе Матрёну какую-нибудь, на которую никто не позарится, и жил бы спокойно, – ответил Андрей.

– Он стрелялся не только за честь жены, но и за честь России. Да и не вдохновляют поэтов некрасивые женщины.

– А в ней что такого красивого? Я видел её портрет.

Татьяна была готова к вопросам такого рода, поэтому ответила быстро.

– Во-первых, каноны красоты меняются, и в каждой эпохе свой идеал. А во-вторых, мы просто люди без воображения. Ты представь, что вот такая, как Натали, сошла с портрета и пришла к нам. Представил? Открылась дверь, и вошла она.

– Да, пожалуй, – нехотя согласился Андрей, – она действительно привлечёт к себе все взоры.

– И потом её портрет надо сравнить с другими портретами той эпохи, с изображениями женщин донжуанского списка Пушкина. Он всех их считал красавицами, всем стихи посвящал, но как они проигрывают по сравнению с Натальей Гончаровой! Возьмём хотя бы Анну Петровну Керн – ту, которой он посвятил “Я помню чудное мгновение” и которую назвал “гений чистой красоты”… Помнишь? Так вот она Наталье просто в подмётки не годится.

– Да? Ну убедила, убедила.. Пора на Чёрную речку.

За разговорами они не заметили, как пришли на Сенатскую площадь, к Медному всаднику. В советское время она называлась площадью Декабристов, потому что именно здесь их казнили.

– Я чувствую себя частью истории. Интересно побывать в прошлых веках, – сказал Андрей.

– Я вспоминаю историю не такую древнюю. Где-то здесь рядом находится улица Декабристов, а на ней институт физкультуры имени Лесгафта, где учился Миша. Давай пройдём, посмотрим.

Улица Декабристов оказалась длинной, и они долго искали нужное здание, потому что его номера Татьяна не помнила. Спросить же было не у кого – в этот утренний час город был совершенно пуст. Но наконец им повезло – ещё издали Татьяна заметила знакомый фасад, который видела когда-то, возле которого специально останавливалась. Но института как такового уже не было. Огромные светящиеся буквы наверху сообщали: Академия физкультуры и спорта имени Лесгафта. Они долго смотрели на них, не говоря ни слова.

– Ничего не стоит на месте, всё меняется, – вымолвила, наконец, Татьяна.

– Почему он выбрал такой странный вуз? – спросил Андрей.

– Он хотел защитить диссертацию на тему человеческих возможностей. И тема, и руководитель у него уже были, но… Заболев во время службы в армии, он вынужден был вернуться домой, в Москву.

– Всё-таки судьба – жестокая штука. Неизвестно, что от неё ждать.

До Чёрной речки они добрались уже к концу дня, когда полюбовались аристократической красотой оперного театра имени Кирова, величием Исаакиевского собора, побродили по Эрмитажу и даже не забыли посетить стоянку легендарного крейсера “Аврора”. До последнего пришлось топать довольно долго, потому что на другой берег Невы они перешли по Дворцовому мосту, полюбовавшись заодно стрелкой Васильевского острова и ростральными колоннами – своего рода символами Петербурга, которые не увидишь больше нигде.

Минуя Петропавловскую крепость и домик Петра 1, они увидели наконец-то “Аврору”, которая качалась на волнах, такая же молодая, как во времена революции. Три огромных трубы тянулись к небу, а пушки смотрели прямо на них.

– Крейсер первого ранга “Аврора”, – прочёл Андрей, – неужели та самая?

– Трудно сказать. Может быть и обновленная, очень уж молодо выглядит.