Привкус хрома

Но Акутагава не хотел ждать озарения и во время очередного посещения буддистского храма выпытал у одного из монахов объяснение «Сутры сердца». Ответ оказался куда проще, чем он себе надумывал в бесплодных размышлениях.

— Что есть для тебя тяван? — спросил монах.

— Пиала для чайной церемонии, — тут же ответил Акутагава, готовясь к какому-то смысловому подвоху.

— Верно. Для всех людей тяван — это пиала. Сосуд для жидкости. Такова его форма в нашем восприятии, когда мы используем этот предмет по назначению. Но сам тяван не является для себя тяваном, это просто кусок глины со смесями, которому мы придали форму и обожгли в печи. Он пуст от самого себя или чего-либо, присущего себе. Поэтому его истинная форма — это пустота. И сама пустота — это его форма. Понимаешь ли ты это, молодой человек?

— Так просто? — удивился Акутагава. — Это ведь логика.

— Просто понять определение, но не прочувствовать. Теперь тебе его надо применить по отношению к своему Я.

— Вот как, — задумался Акутагава, но решил отложить целостное осознание на потом, когда он окажется наедине с собой. — Спасибо, учитель. В таком случае может быть ответите еще на один вопрос?

— Спрашивай, любознательный ум, — с участием ответил монах.

— Что означает хлопок одной ладонью?

Монах достал из-за пазухи палку и ударил его по голове — сильно, но без страсти.

— Вот, что это такое.

— Спасибо учитель, — поклонился Акутагава, сдержав боль.

Удар не навел его на просветление, но зато он сумел глубже понять «Сутру сердца». А теперь, по прошествии стольких лет, и прочувствовать. Жизнь и все то, что люди под ней поднимали, было формой, но сама жизнь была пуста от самой себя. Кевин ничего не обретал и не терял. Акутагава встал с постели, оделся и сходил умыться. На кухне за обеденным столом сидел Акира с тарелкой хлопьев и портативной приставкой.

— Ты почему не в школе? — спросил Акутагава, заходя на кухню. Алиса оставила для него обед — рис терияки и ломтики моркови.

— Сегодня суббота, — ответил Акира, пряча приставку под стол, но продолжая усердно играть. — Я уроки попозже сделаю, мама разрешила поиграть.

Акутагава разогрел обед в микроволновой печи и сел напротив Акиры.

— Как ты думаешь, что такое хлопок одной ладонью?

— Что? — удивился Акира, ставя игру на паузу. — Это же просто, — он громко хлопнул себя по ноге. — Вот, одной рукой.

— Это хлопок по ноге, нужно не задействовать тело и окружающие предметы. Только ладонь.

— Тогда не знаю, — Акира переключился обратно на игру. — В чем разгадка?

— Я сам не знаю.

Поступил запрос по кохлеарной связи от кого-то из корпорации, Акутагава прислонил пальцы к виску и разрешил доступ.

«Добрый день, вас беспокоит служба по работе с людьми корпорации «Ханзо». Сочувствуем утрате вашего отдела. Господин Ясубицу просил передать вам лично, что мы уже решили все организационные вопросы и назначили похороны на пятницу, о чем позже сообщим в рассылке писем на электронную почту и заодно доведем до личного состава в устной форме через начальников отделений».

— Мама, кстати, просила передать, что ушла в магазин с тетей Кэтрин, — вспомнил Акира.

«Хорошо, спасибо»

Акутагава молча кивнул, зажимая между бамбуковыми палочками кусок курицы и ломая его пополам.

Ясубицу стоял, опираясь на трость, возле патологоанатомического стола. Его правая половица лица была перевязана бинтами, а конечности едва поддавались контролю, словно часть нервных импульсов просто терялась — последствия перенесённой электрошоковой травмы нейроинтерфейса и остановки сердца. Врачи запретили ему подниматься с постели, но он не мог позволить себе лежать без дела, особенно в такое сложное для корпорации время; время, которое стремительно просачивалось сквозь пальцы. Вон закончил осмотр тела на столе и застегнул на его спине брезентовый мешок, закрывая торчавший наружу позвоночник.

— Это Джейсон, — сказал Вон, снимая одноразовые перчатки в крови. — У него был позывной «ностальгия», отличался способностью лучше всех работать с чужой памятью, но в остальном был не особо эффективен. Судя по расплавленным контактам в спине, он уже находился на грани, когда решил покончить с собой. Слишком долго использовал лиминал, — Вон подошёл к столу, где лежала маска така. — Интересно вот что. Эта маска была присоединена к его нейроинтерфейсу через оптическое волокно и имела встроенные репитеры. Мы тестировали различные способы усиления охвата лиминала, но пришли к выводу, что это невозможно из-за некоторых технических ограничений. Поэтому, скорее всего, репитер использовался для чего-то иного, например — для приема сигнала извне, а не усиления собственного.

— Думаешь, что им кто-то управлял?

— Не исключено. Технология, конечно, довольно грубая и кустарная, я бы сделал лучше, но справляться со своей задачей она могла.

— Ясно. А что насчёт остальных? К чему нам готовиться?