Привычка думать

Но даже не это приводило его в ужас. Проснувшаяся интуиция, темной, мрачной, костлявой рукой гладила его по голове, уверяя, что это последняя поездка. Время пришло, мальчик – шептала она сквозь его отчаянные крики – время пришло. Жалость к себе, еще одной костлявой фигурой сидела у него на шее, выдавливая ручьи слез из микроскопических каналов расположенных в уголках глаз. Желание пожить еще чуть-чуть, хоть как-то, хоть со страданием, хоть болью, да с чем угодно, навалилось на него всем весом, сдавливая грудную клетку и превращая его крики боли в леденящий душу вой отчаянья. Так много всего было ложно важным, так много всего осталось еще неизведанным. То, что произошло сегодня не укладывалось ни в какие рамки. Никто не может двигаться с такой скоростью. Пастор и его дочь – это одно существо? Оно чуть не отсекло ему голову, а он даже не почувствовал удар. И Банда Четырех выполняла какую-то работу для них, для чего? Что за херня тут творилась всё это время прямо под носом? Никто кроме него даже не задавался такими вопросами и теперь за это знание он заплатит жизнью. Они везли его по грунтовым дорогам, и он слышал, как о борта скрежетали ветки кустарника, а мелкие камешки бились о днище. Они неслись по пересеченной местности, вдалеке от дорог, явно не заботясь о машине.

– Включи фары или мы налетим на камень и разобьемся.

– Да не ссы ты – весело сказал водитель – я знаю дорогу.

Бенжи почувствовал невесомость на долю секунды, подлетев от пола вместе с машиной подскочившей на кочке, улавливая всеми органами чувств, как предметы находившиеся в багажнике поднялись со своих мест, и тут же, притяжение швырнуло его обратно, разбив лицо и окончательно доломав нос о холодную сталь кузова. Он еще глубже нырнул в море тьмы. Где-то там наверху, извивающееся тело начало задыхаться, распухающий нос еще больше давил на глазницы, кровь медленно стекала по стенкам носоглотки, пока отрешенное сознание опускалось в глубину. Он потерял сознание в третий раз.

Машина остановилась спустя несколько часов езды по ухабам и колдобинам. Воздух стал чище и пыль практически перестала лететь в кузов. Бенжи лежал на боку, то проваливаясь в сознание, то вновь обретая неосознанность. Он не понимал, видит ли он что-нибудь, казалось, что всё лицо заплыло одной большой восковой маской. Ему уже было всё равно, всё напоминало какой-то затянувшийся страшный сон. Голоса вокруг него что-то говорили. Вот приятный, звонкий голос его мамы, всплывший из ниоткуда, слова любви, вот грубый и строгий голос отца, указывающего на ошибки. Тонкий, почти визгливый голос его сестры, жалующийся на разлитый флакон духов, совмещался с железным голосом Харта, дающим ему указания быть максимально сконцентрированным прямо здесь и сейчас. Неожиданно звезды засветились на небе, он вновь увидел завораживающее, необъятное, темное небо, полное тысяч и тысяч мелких мерцающих точек. Приятные касания прохладного ветра казались из другого мира. Задняя крышка багажника открылась следом, фигуры в черном принялись тащить его за ноги. Одна из них не очень ловко пыталась его удержать, видимо сама была недостаточно физически развита, что повалилась на землю едва его спина и затылок выдвинулись за пределы багажника.

– Ну ты и дебил – захохотала одна тень.

– Да пошел ты, взял бы да помог.

– Ты совсем дурак, Шпала? Мы не на рыбалку сюда приехали.

– Что ты собираешься делать?