Признание этого мужчины

Достав из передника носовой платок, она протягивает его мне и принимается заваривать чай. Я наблюдаю за ней молча, за исключением странного прерывистого дыхания, которое вырывается, когда я пытаюсь взять под контроль дрожащее тело. Стараюсь изо всех сил, но неизбежно вспоминаю обо всех других случаях, когда я сводила Джесси с ума, когда он выглядел расстроенным. На этот раз я довела его до крайности.

Кэти ставит заварочный чайник на островок и наливает две чашки, добавляя в мою несколько кусочков сахара, хотя она и не спрашивала, а я не просила.

— Тебе нужна энергия, — и с этими словами берет чашку и вкладывает ее между моими ладонями. — Пей, дорогая. Нет ничего, что нельзя исправить чаем.

Она берет свою чашку, дует на жидкость, и волна пара устремляется в воздух, развеиваясь передо мной. Наблюдаю за ней, пока она не исчезает, и безучастно смотрю в никуда.

— А теперь расскажи, что привело моего мальчика в такое плачевное состояние, а тебя в такое состояние?

— Я думала о том, чтобы сделать аборт, — говорю в пустоту. Не хочу видеть выражение ужаса, которое, несомненно, отразится на лице милой, наивной, доброй экономки Джесси.

Ее молчание и чашка чая, которую я вижу боковым зрением, зависшей у ее губ, только подтверждают мои мысли. Она в шоке, и, услышав эти слова, — я тоже. И я в смятении.

— О, — просто говорит она. Что еще она может сказать?

Я знаю, что следует сказать мне. Надо объяснить причины, которые мною двигали, но я не только чувствую, что подвела Джесси и уничтожила его счастье, я хочу защитить его. Не желаю, чтобы Кэти осуждала его, узнав, как я забеременела, что нелепо. Это единственная причина, по которой я рассматривала возможность аборта, а еще тот факт, что я не считала себя готовой, но последние несколько дней доказали, что я ошибалась. Джесси раскрыл во мне глубокое чувство надежды, счастья и любви к этому ребенку, растущему внутри меня. Частичка меня и его смешались вместе, чтобы породить жизнь. Нашего ребенка. Теперь, мысль о том, чтобы избавиться от него, — абсолютно отвратительна. Я сама себе противна.

Я поворачиваюсь к Кэти.

— Я бы никогда не пошла до конца. Вскоре я поняла, что веду себя глупо. Я была просто так потрясена. Не понимаю, как он узнал об этом. — Теперь, немного успокоившись, мне интересно, откуда он узнал.

Письмо. Конверт.

— Ава, он явно в шоке. Дай ему время прийти в себя. Ты по-прежнему беременна, и это все, что имеет значение. Скоро он все поймет.

Я улыбаюсь, но от слов Кэти мне не лучше. Она не знает, что случилось в последний раз, когда мы расстались.

— Спасибо за чай, Кэти. — говорю я, слезая со стула. — Мне лучше начать собираться на работу.

Ее морщинистый лоб хмурится, и она смотрит на мою чашку.

— Но ты едва прикоснулась к чаю.

— О.

Я быстро поднимаю чашку и делаю несколько глотков, вероятно, обжигая при этом небо, но на полу спальни лежит листок бумаги, и он кричит, чтобы я его прочитала. Я быстро чмокаю Кэти в щеку, и она нежно гладит меня по руке, прежде чем я выхожу из кухни.

Стремительно мчусь наверх и слету поднимаю письмо, меня сразу же встречает пачка брошюр, прикрепленных к углу письма. Письмо — это запись на УЗИ. В брошюрах огромное количество информации об абортах. Но когда я поднимаю глаза к началу письма, замечаю свое имя и адрес. Нет, не мой адрес. Адрес Мэтта.

Я ахаю и комкаю бумагу, с яростным воплем швыряя ее в стену. Вот ведь чертова дура. Я так и не поменяла свой адрес. Нигде. Вся моя почта отправлялась Мэтту, и, очевидно, этот гребаный ублюдок открывал ее. Он, должно быть, пришел в восторг, обнаружив это. Что, черт возьми, не так с этим мерзким гребаным подонком? Мои захлестывают эмоции. Мне грустно, больно, во мне кипит буйная кровь.

Рискуя наброситься на дверь, или на стену, или на что-нибудь, до чего смогу дотянуться, я вместо этого устремляюсь в душ.

***

Я все еще дрожу от гнева, когда через полчаса выхожу в фойе пентхауса. Я уже опаздываю, но работа, впервые за все время, — наименьшее из моих приоритетов. И это хорошо, потому что я стою, тупо уставившись на клавиатуру, не имея ни малейшего представления о том, какие цифры набрать. Оглянувшись на дверь, подумываю о том, чтобы вернуться и спросить Кэти, но решаю этого не делать, вместо этого набираю код пожарной двери и протискиваюсь внутрь. Мне нужно сжечь часть ярости, прежде чем я окажусь в непосредственной близости от людей. Я могу оторвать кому-нибудь голову, а мне хочется приберечь свой гнев для Мэтта.

— Доброе утро, миссис Уорд. — Дружелюбный голос Кейси — первое, что я слышу, когда спускаюсь с лестницы, задыхаясь от усталости, но не от гнева.

— Кейси, — пыхчу я, снова надевая туфли на каблуках.

Он оглядывает меня с ног до головы. Одному Богу известно, как я, должно быть, выгляжу. Я даже не потрудилась посмотреться в зеркало, просто взбила волосы и нашпиговала голову шпильками, где, по моему мнению, им следовало быть.

— С вами все в порядке? — спрашивает он.

— Да.