Признание маленького черного платья

За этими словами последовала коллективная вспышка охов и ахов со стороны помощников, словно он только что удвоил им зарплату.

Ларкен с ужасом уставился на предложенные ему ткани. Оранжевый? Этот тип хочет, чтобы он надел оранжевый жилет? Барон содрогнулся. В самом деле, он же будет выглядеть как тот дурень, Стьюи Ходжес. Неужели никто больше не шьет строгих черных сюртуков и нанковых бриджей? Потому что, по его мнению, только это и нужно было мужчине.

– Вы не одобряете? – фыркнув, спросил портной, словно никто и никогда не отклонял его блестящих предложений. – Но ее светлость сказала, что вы собираетесь ухаживать за леди. А как еще мужчина может очаровать даму, как не своим прекрасным ансамблем одежды? Вы отвлечете ее от всех прочих кавалеров и заманите в ловушку своей любезностью. – Он повернулся к своим помощникам. – Разве не так?

В знак согласия помощники хором воскликнули «конечно» и «всенепременно, сэр».

– Вы полностью собьете ее с толку, – добавил самый младший, и его далеко не льстивый ответ не сослужил ему доброй службы у остальных, уставившихся на него с неодобрением.

Ларкен проигнорировал всех, кроме портного перед ним.

– Любезный, – проговорил он, – я простой священник… – А не привычные для вас состарившиеся пижоны или волокиты, проживающие в Танбридж-Уэллс, потому что не могут позволить себе лондонские расценки, – … и предпочитаю более темные цвета, которые приличествуют моему положению.

– Этого я и боялся. – Мужчина вздохнул, а затем щелкнул пальцами одному из помощников. – Испанскую синюю.

Ларкен немедленно кивнул в знак одобрения. Ткань не была черной, но темный насыщенный синий оттенок был достаточно близок к этому цвету.

– Кармин стал бы превосходным дополнением…

– Нет! – отрезал Ларкен. – Я не стану носить оранжевое.

– Этот цвет больше напоминает мандариновый, – поправил его помощник, но затем быстро ускользнул, когда Ларкен бросил на него взгляд, говоривший, что хотя он и является викарием и должен спасать людские души, но не возражает против того, чтобы отправить одну из них прямо в адский огонь.

Комната погрузилась в тишину, за исключением щелканья ножниц и эпизодического фырканья портного. Все это время Ларкен кипел и взвинчивал себя из-за того, что должен стоять тут словно манекен, пока его противник, по всей вероятности, ускользает прочь.

Если бы его не связывали секретность и осторожность, то барон промчался бы по дому герцога, сметая все на пути, как гончая по следу, и легко справился бы с этим заданием… убив Дэша.

Ларкен вздрогнул, и в этот раз не из-за капризной булавки. Черт подери, почему это задание так сковывает его? Ведь он убивал и прежде.

Но не друга… О, было достаточно легко согласиться на это в том полусонном состоянии, в котором они обнаружили его, потому что Ларкен на самом деле не поверил в абсурдную теорию Темпла – что две мисс из Бата каким-то образом устроили побег Дэшуэлла… и не откуда-нибудь, а из Маршалси… и не только это, но еще и выхватили приватира из цепких объятий морского офицера и солдат морской пехоты.

Все это до того, как он встретил Талли…

– Полагаю, у нас есть все, что нужно, – проговорил портной, всплеснув руками и поклонившись.

– Благодарю вас, – ответил Ларкен, спускаясь со скамеечки, на которой громоздился, и поспешно покидая комнату, пока герцогиня не вернулась и еще раз не отвлекла его.

На сегодня с него хватит. Господи! Ларкен практически выдал себя Талли – и даже дважды. В первый раз, когда сказал ей, что его матушка умерла, когда он родился, а во второй раз… из-за цветов, которые подарил ей. Что за идиотские слова он произнес? О да.

…Они растут даже в… он едва не сказал «в Португалии». Португалии! О да, конечно, большинство сельских викариев проводят время, бездельничая среди раздираемых войной долин Португалии.

Может быть, он и в самом деле сошел с ума, о чем за его спиной шептались в министерстве иностранных дел. Такой же опасный и безрассудный, каким считало его начальство.

Рядом с ней Ларкен определенно ощущал себя безрассудным…

Что еще хуже, ему не хотелось узнавать, что Талли – нет, поправил он себя, мисс Лэнгли, вовлечена во все это. Он не хотел раскрывать правду о том, что мисс, которая заинтриговала и подбодрила его, дразнила и вынудила флиртовать с ней – флиртовать, его! – была каким-то образом замешана в эту неразбериху, отдававшую предательством.

Ларкен остановился в длинной галерее и выглянул в одно из окон, выходившее на луг, где росли полевые цветы.

Цветы…

Что там говорил этот портной и его помощники?

Вы отвлечете ее от всех прочих кавалеров и заманите в ловушку своей любезностью…

Эти слова тоже имели смысл, но был предложен еще один совет.

Вы полностью собьете ее с толку…

Вот именно это ему и нужно сделать. Заманить мисс Лэнгли в ловушку своей любезности и полностью сбить ее с толку.