Признание Моён

За два дня до происшествия в Токио был убит единственный свидетель по делу об убийстве якудза. Его застрелили с дальнего расстояния по пути в суд, где он должен был давать показания. Сразу же проверили все крыши зданий и на одной из них обнаружили тело предполагаемого стрелка – он был отравлен. И в этом втором убийстве подозревали старшего лейтенанта Ана. Национальное агентство разведки выяснило все это через Интерпол, получив даже фоторобот подозреваемого.

Было два выхода: вскрыть содержимое карты памяти, которую достала Моён во время операции, либо добиться признания от старшего лейтенанта Ана. Но на карте памяти был сложный пароль, расшифровка которого заняла бы не меньше недели. Выбить правду из старшего лейтенанта Ана казалось лучшим решением. Добыть информацию поручили Сичжину, который лежал с ним в одной палате. В палате установили прослушивающие устройства и камеры, каждое слово и каждый жест записывались и сохранялись.

4

– Я капитан войск специального назначения Республики Корея Ю Сичжин. Старший лейтенант Ан Чончжун, из какого вы отряда?

Сичжин сидел на своей койке и допрашивал соседа по палате. Глаза старшего лейтенанта были закрыты, но Сичжин знал, что он не спит.

– Зачем вы незаконно пересекли границу Республики Корея?

Нет ответа.

– Какой приказ вы выполняете?

Нет ответа.

Сичжин терпеливо продолжал задавать вопросы, старший лейтенант Ан упрямо хранил молчание.

– Какой бы приказ вы ни выполняли, то, что вы сейчас лежите здесь, говорит о его провале. Я прав?

Веки старшего лейтенанта Ана дрогнули – упоминание о провале возымело действие. Сичжин продолжал:

– Старший лейтенант Ан, назовите свои условия для сотрудничества. Вам нужно укрытие?

Старший лейтенант наконец открыл глаза, но лишь для того, чтобы бесцельно уставиться в потолок. В этот момент распахнулась дверь и вошел подполковник Пак. Его миссия в миротворческом батальоне «Тхэбек» была закончена, он вернулся и был назначен командиром войск специального назначения. Казалось, он больше не мог сдерживаться, слушая вопросы без ответов.

– Хотелось бы все-таки услышать ваш голос. Раз вы такой скромный, оставались бы в Северной Корее. Он хоть что-то сказал? – в нетерпении крикнул подполковник Пак.

– Только то, что написано в отчете. Просит вернуть его на Север.

– Что за бред? Незаконно пересекать границу только для того, чтобы попросить вернуть тебя назад? Видимо, официальные пути через Россию и Китай закрыты, поэтому ты выбрал самый опасный маршрут через Южную Корею. Раз у тебя настолько сложная ситуация, остается только эмиграция. Если все расскажешь, мы с радостью тебя примем. Я дам время на раздумья, подумай хорошенько, – раздраженно сказал подполковник Пак старшему лейтенанту Ану и вышел из палаты.

Сичжин, сам не зная почему, расслабленно выдохнул. Старший лейтенант Ан не был дураком и не мог не знать, что палату прослушивают. Юг ли, Север ли, а натура военного везде одинакова. Сичжин начал обдумывать другие варианты. Но в дверь постучали, и вошла Моён. Сичжин чуть не закричал от радости, когда ее увидел.

Моён сменила повязку на плече старшего лейтенанта Ана.

– В лодыжке и бедре остались кусочки костей – следы старых переломов. Пулевых ранений всего четыре. Если говорить про те, что были получены в этот раз.

Старший лейтенант Ан пронзил Моён яростным взглядом. Разумеется, его интересовала судьба карты памяти. Сичжин напрягся, опасаясь, что старший лейтенант Ан может навредить девушке.

– Самое серьезное – это старый осколок в спине. Если оставить его там, однажды он заденет позвоночник, и вас может парализовать ниже пояса, уважаемый пациент.

Сичжин усмехнулся. Старший лейтенант Ан злобно сверкнул глазами.

– Я просто поражена, что вы все еще живы. Не стоит так пренебрегать единственной жизнью. В Южной Корее тоже есть один такой, который совсем рассудка лишился, – сказала Моён и уставилась на Сичжина.

Под ее грозным взглядом Сичжин потупился.

– И еще. Я не собиралась этого говорить, но помните мужчину-военного, которого мы видели в Уруке? – спросила Моён, меняя повязку на руке старшего лейтенанта Ана.

– Вы про кого?

– Ну про такого, похожего на окуня. Он еще ругался, что я пациенту при смерти операцию провожу, и вам наказание назначил. Просто он с нашей медицинской бригадой как с подчиненными обращается. Требует обо всем докладывать: что за укол, что за лекарство…

Поняв, что Моён имеет в виду подполковника Пака, Сичжин быстро закрыл ей рот. Моён округлила глаза от удивления и попыталась вырваться. Сичжин достал ручку из ее халата и написал на руке: «Здесь прослушка, не ругайтесь». Испуганная Моён безмолвно произнесла: «Что же делать?» Сичжин жестом велел ей продолжать.

– Я хотела сказать, что рада снова его видеть. Да я чуть ли не с объятиями ему навстречу побежала. Он же понял, да? – лукаво произнесла Моён.

– Конечно, понял. Он очень сообразительный человек, – подыграл Сичжин. Взяв с тумбочки календарь, он начал в нем что-то писать.