Признание шефа разведки

Фамилия подполковника Норта не была упомянута. Кейси составил свое выступление как предложение уладить дело миром, не сообщая каких-либо новых сведений. Он не стал говорить о трудных финансовых проблемах, о том, что часть денег, полученных от продажи оружия, пошла на оказание помощи «контрас».

В 13 часов 50 минут Кейси вернулся в комитет по разведке палаты представителей. Он заявил, что, по его мнению, идея о передаче руководства иранской операцией Совету национальной безопасности была не наилучшей. Кейси сказал, что ранее подобное же произошло с операциями в Центральной Америке, когда конгресс ввел ограничения на операции ЦРУ в Никарагуа, Совет национальной безопасности взял на себя руководящие функции. В данном случае Кейси признал то, что ранее администрацией отрицалось. Кейси отметил: «Совет национальной безопасности активно направлял операции по снабжению «контрас» оружием из частных источников. Детали мне не известны. Я не интересовался подробностями, поскольку мне было запрещено что-либо делать. Я знаю, что этим занимались другие».

Отвечая на вопрос о «безымянном бывшем патриоте» (Горбанифаре), Кейси заявил, что это подозрительный тип и ему нельзя доверять. Хотя, добавил Кейси, для подобных дел трудно найти людей «с чистой совестью». Обычно привлекаются лица со сложной репутацией и трудной карьерой.

Один из демократов сказал:

— Значит, весь вопрос в том, насколько законченным негодяем он является, не так ли?

— Да, — ответил Кейси, — это действительно так.

На наиболее трудные вопросы Кейси отвечал: «Не могу точно сказать», или «Мне это не известно», или «Это выходит за пределы моей компетенции». Ни один из членов комитета не настаивал на ответе, когда Кейси уходил от вопроса. Много времени ушло на дебаты членов комитета друг с другом. Судя по стенограмме, часто Кейси не произносил ни слова. Однако он напомнил, что в результате осуществления проекта удалось освободить трех заложников.

Гамильтон заметил:

— Мне представляется, что сейчас вам будет очень трудно разъяснять политику США по борьбе с терроризмом.

— Не нужно быть большим провидцем, чтобы прийти в данной ситуации к такому выводу, — ответил Кейси.

В 15 часов 05 минут он освободился.

В то утро министр юстиции Миз отправился к президенту. Он заявил Рейгану, что никто ему честно о происшедшем не рассказал. В заявлениях было слишком много противоречий, расхождений, разных воспоминаний. По словам Миэа, все они будут выглядеть в довольно неприглядном свете, когда конгресс займется этим делом. Президент разрешил министру юстиции начать собственное расследование.

Миз связался с Пойндекстером и попросил подготовить все относящиеся к этому делу документы. Находясь в западном крыле Белого дома, Пойндекстер попросил своего помощника по военным вопросам морского офицера Пола Томпсона, по профессии тоже юриста, достать из сейфа и принести директивы президента по тайным операциям. Из первой директивы по Ирану, подписанной 5 декабря 1985 г., недвусмысленно вытекало, что иранская инициатива является сделкой «оружие за заложников». А именно это отрицал президент. «Это для них манна небесная», — заявил Томпсон, передавая директивы адмиралу.

Пойндекстер тоже считал, что директива вызовет политический скандал. Как командир на мостике своего эскадренного миноносца, Пойндекстер решил действовать самостоятельно. Он разорвал директиву на части и, повернувшись в своем кресле, сунул ее в мешок с бумагами для сжигания. Адмирал нашел также различные сообщения, полученные по компьютерной связи, незаконченные документы — откровенные заметки личного характера, разорвал их и бросил в мешок.

В тот день Миз позвонил домой Макфарлейну.

— Бад, — сказал он, — я получил от президента задание составить точную хронологию событий и поэтому хотел бы переговорить с вами.

Днем Макфарлейн приехал в министерство юстиции и в течение часа излагал свои воспоминания.

Миз задавал вопросы относительно участия в этом деле президента, роли членов кабинета. Это заняло еще полчаса. Помощник Миза покинул кабинет, и Миз собирался последовать за ним.

— Эд, подождите минутку, — сказал Макфарлейн, — я хочу поговорить с вами об этом деле. Из утренних газет вам, очевидно, известно, что вчера в своей речи я взял на себя полную ответственность за это дело. Так я, если смогу, буду поступать и в дальнейшем.

— Да, это было отмечено.

— Я хочу, чтобы вы знали, что с самого начала президент целиком поддерживал эту операцию и без каких-либо колебаний одобрял все, что израильтяне хотели делать.

— Я знаю это, — сказал Миз, — и я могу понять, почему он так поступал. Я рад, что вы рассказали мне об этом. Правовое положение президента тем прочнее, чем раньше он примет решение.

Миз заявил, что если президент дал «устную директиву» или только подумал об этом, вместо того чтобы зафиксировать свое решение в письменной форме, это значительно облегчает их положение, поскольку президент имеет право отдавать такие приказания относительно тайных операций.