Признание в любви

Следует сказать, что накануне у неё был опыт общения, на шоу слонов. Один её несколько раз поднимал хоботом. Мне понравился другой – баскетболист. Как при выполнении штрафных бросков, он встаёт на задние ноги, берёт мяч хоботом, несколько раз приседает – целится, и попадает в корзину …через всю баскетбольную площадку! Поражает слон на пленэре. Обычную футболку служащий закрепляет на мольберте, макает поочерёдно кисть в банки с красками нужного цвета и отдаёт слону. Тот берёт её хоботом и рисует: ствол дерева и ветви коричневого цвета, листву на каждой ветке – зелёного. Импрессионист. Футболки расходятся, как горячие пирожки (жарко ведь).

К моему удивлению у Иры получается …не боится. Говорю, что она такая смелая, потому что со мной. Предлагает попробовать, а я не знаю, в какое место «тыкать». Признаюсь (когда ещё признание в собственном неумении доставит удовольствие?) и отказываюсь. Оставляю с собой гордость, не за себя, – за Ирочку: очередной случай подтверждает, что всё схватывает на лету, здесь, правда, – на ходу. На развилке местный махмут (в Индии так называют погонщика) догоняет, благо не торопились, залезает и мы возвращаемся.

Гид – молодой мужчина, корреспондент «Вечернего Волгограда». Его попытки устроиться в центре были бесполезны. Мотался, мотался. У приятеля здесь свой мелкий бизнес – позвал. Ира, по обыкновению, интересуется:

– Пользуетесь анекдотом: «Как разговаривает умный русский с глупым? – По телефону из Лондона». У вас – из Паттайи.

– Да, «Кому на Руси жить хорошо», – те в Лондоне, а я здесь.

– Продолжаете писать?

– Дома писал, как говорилось, про то, что «выпивают от нечего делать, либо что-то делают от нечего выпить». В Паттайе не зря устроились пятьдесят тысяч наших, свой канал телевидения, газета. Ночью за тридцать градусов, а они добавляют температуру рекламой на улице: борщ украинский, пельмени сибирские. Кстати, почему утверждают, что сюда въехать легко, а выехать трудно?

– Ждёте ответ – «не хочется»? Постоянно тут жить – не для каждого. Дома – берёзки, не есенинские – нами посаженные …А Питер, культура. Народ-то у нас нормальный. Только во время бурных вод всегда есть чему всплыть, а течение перекрыли.

Река Квай. Небольшие баржи, на них гостиницы с микрономерами – вдвоём не разойтись. Ира первым делом выясняет у гида, растёт ли недалеко диптерокарпус (слова-то какие знает, не выговоришь). Добираемся втроём по тропке между зарослями чего-то непролазного до высоченного дерева. Оно защищает своей тенью соседей. Ира гладит ствол:

– Хочется поблагодарить, оно похоже на любящего человека. Известно своей прочностью.

– Что сроить будем?

– Я про любовь… без неё не построишь. Она спрятана внутри. Так и тут – древесина. Красивая. Снаружи не разглядеть. В таком лесу напрашивается сравнение.

– Орфей и Эвридика? Только мне с гитарой до его лиры, как до Олимпа. И главное – не могу же я на тебя не оглядываться.

На обратном пути Ира срезала цветов, в номере восхитительный запах. Соседи удивляются:

– Зачем ставите? Утром вас не будет.

– Днём заедут другие, получат частичку добра и сами о нём подумают.

Ночь упала стремительно, словно после спектакля занавес. На поклон вышли невидимые в Питере яркие звёзды. Встретили мы их поднятыми бокалами с местным вином, на удивление – терпимое. Ветра нет и Луны нет. Тишину нарушают птицы с голосами, как у людей в восточной стране (скорее наоборот – люди переняли). Наливаю ещё по бокалу, Ира прижимается ко мне спиной. На берегу кто-то захрюкал или залаял – не поймёшь, приближается. Она, обычно не очень смелая, заявляет: «Мне не страшно – ты рядом». Обнимаем друг друга, иначе каждый – как то дерево без коры, я вспомнил даже хитрое название. И уже не имеет значения, что вокруг чужой мир. Говорю Ирочке и в шутку и всерьёз: «Спасибо». От благодарной улыбки, к которой привыкнуть невозможно, внутри вспыхивает огонь. Звёзды стали роднее.

Утром для всех желающих, а желают все, – сплав. Дна не разглядеть у самого берега, глубоко. Река неширокая – в самый раз. Молочный туман растаял быстро. Солнце вышло из-за прибрежных холмов и, как аккуратный дворник, смело в воду заранее приготовленный оранжевый мусор с завёрнутыми в него телами разной степени загорелости. Больше тридцати голов, и не только, торчат из воды. На каждом этот самый мусор (для Солнца, а для нас – спасательный жилет, не утонешь, даже если захочешь). Поэтому и показывается на поверхности другая часть тела. Вот бы для жизни такие. Не показывать другую часть, а спасать людей. У нас он есть, один на двоих, самый надёжный, он даётся, наверное, Богом – наша любовь.

Поток сразу подхватывает и несёт. Кто-то спросил у оставшегося гида: «А вы?»

– Все там будем.

– Одни раньше, другие позже, – продолжил я пословицу… хорошо, что есть места, где чёрный юмор не понимают, скорее – не принимают.

Течение быстрое, наслаждаемся движением. Можно пытаться ускориться, можно просто лежать, что большинство и делает, как и в жизни.