Признание в любви

Работала в Академгородке пара, оба быстро защитили кандидатские. Молодые, красивые, ходили, держась за руки, на них оглядывались. Несчастье – его не стало. Ей предложили в Москве работу, заодно закончить докторскую диссертацию. Переехала. Прошло немного времени, ушла. Звоню приятелю: «Куда?» – «В монастырь» (это в СССР!). До конца я её понял только сейчас. Для неё любимый человек был всем. Всем – это значит быть единственным, для неё – Богом. И выход остался один: путь к Богу, только с ним можно разговаривать, стоя на коленях. Мирское стало не нужным без настоящей любви, жизнь потеряла смысл.

12 июня. Красненькое.

Часто повторяющееся слово в моей теперешней жизни. Потянулась моя душа, соединилась с любимой и ничто не могло её остановить. Это – вечный зов. Он не исчез. Сегодня мы с Юрой вдвоём. Ему трудно ходить. Берём инвалидное кресло. Юра не удивляется, что везу быстро, он знает – я всегда к Ире торопился. Спешим и сейчас.

Подъезжаем к ограде, Юра встаёт. Я знаю, что он скажет, – слова Цветаевой: «Идешь, на меня похожий…»

Ира с Юрой, на самом деле, были похожи – оба влюблены в поэзию. Он осторожно разворачивает свёрток, кладёт цветы и продолжает Цветаеву, заменяя Марину Ириной. Ирочка прожила на год меньше:

Прочти – слепоты куриной
И маков набрав букет, –
Что звали меня… Ириной
И сколько мне было лет.

Где он сумел достать маки? Сидим у Иры. А раньше… Сидел я с Ирой, смотрели мы на фамилию мамы. Почему так скоротечна жизнь? Весной здесь цвели ландыши, летом фиалки и земляника. У нас её много. Я срывал ягоды. Ирина напоминала из этого же стихотворения: «Кладбищенской земляники крупнее и слаще нет». Рассказываю Юре, что было это меньше года назад. Смотрим на крупную землянику, а Ирочкин голос напоминает и напоминает: «И сколько мне было лет». Слёзы. У меня и у него.

Юра выдавливает из себя по слову: «В минуты, когда я был близок к смерти (а это случалось), почему-то всегда у меня была одна мысль „Заплачет ли Ира на моих похоронах?“ Я этого не узнаю».

Ира говорила: «Я отвечаю за всё, что было при нас». Так и поступала. Я был согласен. Был. Согласен и сейчас… отвечать за всё. Не сумел. Она отдала мне свою любовь… и жизнь. А я? На мраморной плите одна фамилия – не прикрыл ведущего.

На тумбочке, у её половины кровати, томик Ахматовой, свисает закладка, длинная шелковая ленточка, открываю:

И если я умру, то кто же
Мои стихи напишет вам,
Кто стать звенящими поможет
Ещё не сказанным словам?

Ира хотела написать о нашей любви – не дали. Я во всём ей помогал. Выходит, что теперь должен написать я. Получится ли рассказать о жизни… о борьбе за эту жизнь? Постараюсь. Этим безнадёжным словом она обещала Юре в день рождения, потому что от неё ничего не зависело. Здесь всё зависит от меня. Но откуда возьмутся звенящие слова, если не писал ничего, кроме научных текстов? Да и то давно. Неужели выйдет, как с моим обещанием «никогда тебя не оставлю»… Я его не выполнил. Она простит, как и всё мне прощала. Я себе не прощу.

Начал с ужасных дней. В голове сумбур. Память выдала полстраницы. Невозможно рассказывать: в горле застревают слова, но и писать не могу – дрожат пальцы, не попасть по клавишам. Те самые, слёзы боли, не дают увидеть, что набрал. Измерил давление. Грустный вопрос – смогу ли закончить? Врач настаивает – брось всё, срочно займись здоровьем: невроз, ходишь шатаешься, плохо с сердцем, похудел на шестнадцать килограммов. Положили в Мариинскую с инсультом, – повезло, что ненадолго.

Продолжаю писать. Надеюсь, что прочитают и вовремя задумаются, как живут, чтобы не жалеть ни о чём в последний час. Потому что живём мы будущим, откладывая на завтра не только свои чувства, но и саму жизнь. Так не бывает. Жизнь – это именно сегодня, завтра может и не наступить. Никто в это не хочет верить, мы тоже не верили. Ещё Марк Аврелий убеждал, что жить каждый день нужно так, как если бы он был последним.

Невозможно отложить на завтра свою любовь, её нельзя перенести на потом. Скажите ласковое слово любимому человеку, дотроньтесь до него, улыбнитесь. Почувствуйте радость просто от того, что вы сейчас вместе. Это так легко и так необходимо, обоим. Цените то, что у вас есть, пока время не заставило ценить то, что было. Я так и делал, но, наверное, не особенно проявлял свои чувства, и Ира спрашивала.

– Ты меня любишь?

– Разве может быть иначе?

– Почему не говоришь мне всё время?