Признания Мегрэ

Насколько возможно было установить последовательность фактов, дело произошло так: он пошел в столовую, достал из ящика буфета альбом с фотографиями. На первых страницах были приклеены пожелтевшие портреты его отца и матери и родителей его жены, он сам в форме артиллериста, фотография, снятая в день его свадьбы, Аннет, лежащая на медвежьей шкуре, когда ей было несколько месяцев, потом пятилетняя Аннет, десятилетняя, Аннет в белом платье, в день первого причастия, Аннет среди воспитанниц монастыря, где она училась.

Альбом, открытый на этой странице, лежал на круглом столике перед креслом.

Сколько времени Дюше сидел так, прежде чем принять решение? Ему пришлось подняться в спальню, на второй этаж, чтобы взять револьвер в ночном столике, ящик которого он оставил открытым.

Он снова сошел вниз, опять сел в кресло и выстрелил себе в голову.

Утром в газетах было объявлено жирным шрифтом:

«По делу Жоссе обнаружена еще одна жертва».

У читателей создалось такое представление, как будто Жоссе убил отца Аннет собственными руками.

Говорили о том, что начальник отдела был вдовцом, что он вел достойную и одинокую жизнь, о том, как он любил свою единственную дочь, и какой это был для него удар, когда он, придя в квартиру на улице Коленкур, узнал о связи Аннет с ее патроном.

Это означало, что Жоссе почти наверняка будет осужден. Сам Комелио, который должен был бы смотреть на факты с чисто профессиональной точки зрения, был очень возбужден, когда позвонил по телефону Мегрэ.

– Вы читали?

Это было утром в четверг. Комиссар, который только что пришел к себе в кабинет, уже успел прочесть газеты, пока ехал в автобусе.

– Надеюсь, Жоссе выбрал адвоката, потому что я хочу вызвать его к себе сегодня утром и быстро повести дело. Публика возмутится, если мы станем тянуть…

Мегрэ, следовательно, больше нечего было говорить.

Судебный следователь решил взять дело в свои руки, и теоретически комиссар мог отныне действовать только по его указаниям.

Может быть, он теперь и не увидит Жоссе до самого суда. А из его показаний на допросах он узнает только то, что следователь захочет ему сообщить.

В этот день он не поехал ни в Ниор, ни в Фонтенэ, потому что Комелио непременно узнал бы об этом и строго призвал бы его к порядку.

По правилам ему запрещалось даже самое невинное вмешательство в следствие за пределами Парижа.

Даже то, что он позвонил доктору Лиорану, который жил на улице Рабле в Фонтенэ-ле-Конт и которого он когда-то встречал в этом городе, было нарушением правил.

– Говорит Мегрэ. Вы меня помните, доктор? Ему ответили холодно, осторожно, и он сразу сильно встревожился.

– Я позволю себе, как частное лицо, попросить у вас одну справку.

– Слушаю вас.

– Мне хотелось бы знать, не был ли Мартен Дюше одним из ваших пациентов?

Молчание.

– Я думаю, вы не нарушите профессиональной тайны, если…

– Случалось, что он заходил ко мне.

– Он был серьезно болен?

– К сожалению, я не могу вам ответить.

– Минутку, доктор… Не сердитесь на меня за то, что я настаиваю… Дело, может быть, идет о жизни человека… Я узнал, что Дюше случалось внезапно останавливаться на улице или еще где-нибудь, как если бы он страдал грудной жабой.

– Вам говорил об этом какой-нибудь врач? Если да, то ему не следовало бы…

– Это был не врач.

– В таком случае это только праздные разговоры.

– Вы не можете мне сказать, была ли в опасности его жизнь?

– Мне совершенно нечего сказать. Я сожалею, комиссар, но меня ждут человек десять пациентов…

Потом Мегрэ говорил с ним еще раз, и так же безуспешно, иногда ездил в Ниор и в Фонтенэ, в промежутке от прибытия до ухода поезда, тайком от Комелио и даже от Уголовной полиции.

Глава 6 Старик, страдающий бессонницей

Редко весна бывала такой сияющей; газеты наперебой сообщали о рекордах жары и засухи. И никогда еще Мегрэ не приходил на набережную Орфевр таким мрачным и раздражительным. Те из его коллег, которые не были и в курсе дела, с беспокойством спрашивали о здоровье его жены.

Комелио взял на себя инициативу ведения дела. Следуя букве закона, он как бы похитил Жоссе, и у комиссара даже не было возможности поговорить с фабрикантом медикаментов.

Каждый день или почти ежедневно Жоссе водили из тюрьмы Сантэ в кабинет судебного следователя где его ждал адвокат, мэтр Ленэн.

Это был неудачный выбор, и если бы Мегрэ имел возможность, он отсоветовал бы Жоссе приглашать его. Ленэн был одной из звезд адвокатуры, специалист по громким уголовным процессам, и если он брал на себя нашумевшее дело, его имя занимало в газетах больше места, чем имя какой-нибудь звезды экрана.

Репортеры ждали его почти ежедневных заявлений, его метких словечек, порой довольно жестоких, и потому что он два или три раза добился оправданий, которые считались невероятными, его называли адвокатом безнадежных дел.