Признания плоти

Однако главная проблема не в этом. Она – в необходимости мыслить возможность половой связи до грехопадения вне категории тлена {corruption}. В самом деле, эта категория, какою она использовалась большинством предшественников Августина, устанавливала между смертностью людей и половым соитием сущностную общность и в то же время обоюдную причинность: половая связь, будучи нечистой, являлась одной из форм тлена, точно так же как смерть – разрушение тела. Поэтому половой акт можно было помыслить как одно из следствий этого тлена, который поразил людей, когда они были наказаны смертностью. И обратно, можно было полагать, что, внося нечистоту в тела, половой акт нарушает их нетленность и обрекает разрушению. Фундаментальный сдвиг, предпринятый Августином, состоит в том, что он отказался от этой общей категории тлена, разделив, с одной стороны, смерть и смертность, а с другой, половое соитие и тленное состояние тела.

О том, что Адам и Ева не умерли бы, если бы не согрешили, ясно говорит, согласно Августину, текст Книги Бытия (2:17): «Ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Таким образом, смерть случается после и в результате преступления, но появляется, в некотором роде, как уже готовая возможность, которой до преступления лишь не хватало условий, чтобы реализоваться. В том случае, если бы сама возможность смерти, а не ее реализация, была следствием первородного греха, Бог говорил бы не о временно́й последовательности, а о необходимом выводе; он сказал бы: «если вы вкусите плод, то умрете». Таким образом, следует полагать, что человек, выйдя из рук Творца, нес в себе возможность смерти, подобно тому как абсолютно здоровое тело, не тронутое никакой формой болезни или старения, может быть названо смертным. Однако совсем в другом смысле больное тело называют умирающим. Именно таким стало состояние человечества после грехопадения: «Ибо мы, не скажу рождаясь, но даже еще зачинаясь, чему другому полагаем начало, как не некоторой болезни, от которой необходимо нам умереть?»[1039] Следовательно, нужно различать смертность и смерть или, вернее, нужно определять смертность до первородного греха как онтологическое условие человека, каким он был сотворен. Смертность вовсе не была печатью изъяна человека: она могла быть печатью его добродетели и мудрости, пока оставалась общим для людей условием, приостановленным в силу того, что люди твердо следовали вере в Бога. А смертность после первородного греха нужно определять как действительное шествие смерти по всей жизни человека, которую грехопадение сделало для всех людей своего рода длительной болезнью. Смертность человека не является следствием тлена, даже если с некоторых пор все люди неизбежно умирают в силу тленности своих тел[1040].

Симметричным образом Августин отличает от тлена половой акт – по крайней мере в его принципе и изначальной возможности. Особенно знаменателен в этом отношении один фрагмент трактата «О Граде Божием». Чтобы не отступать от принципа нетленной жизни в раю, многие экзегеты отвергали всякую физическую связь между Адамом и Евой до того, как они согрешили. Таким образом, {для этих авторов} человечество было целомудренным до грехопадения, а нынешнее целомудрие служило, mutatis mutandis, возвращением к этому изначальному положению. Августин же допускает как возможность реальной физической связи, так и сохранение девственности женщины: «„Супруг мог прильнуть к лону супруги“ без страстного волнения, при полном спокойствии души и тела и с сохранением целомудрия. Ибо если этого не подтверждает наш жизненный опыт, то отсюда отнюдь не следует, что такого вообще не может быть; ведь надлежащие части тела могли не возбуждаться неистовым жаром, но удовлетворять необходимые потребности под руководством воли, владеющей собой. Таким образом, семя могло передаваться супруге, не нарушая ее целомудрия, как и сейчас это происходит с месячными выделениями. Ведь они исходят тем же путем, которым входит семя»[1041]. В дальнейшем нужно будет вернуться к значению этого оплодотворяющего излияния, полностью подчиненного воле и не повреждающего девственную плеву. Сейчас же следует подчеркнуть {допускаемую Августином} возможность половой связи без физического «тлена». Причем под тленом здесь нужно понимать как повреждение телесного целомудрия женщины, так и неистовую силу движения, которое непроизвольно охватывает тело мужчины.

Адам и Ева, соединяясь друг с другом, могли избежать всего того, что заставляет тело выйти из-под власти души, пронизывает его бесконтрольными движениями, поражает его, подобно болезни, и частично разрушает; всего того, что предвещает и предуготавливает роковую неизбежность смерти. «Честный брак» и «непорочное ложе»^[[1042]^] не были для них взаимоисключающими.