Признательные показания. Тринадцать портретов, девять пейзажей и два автопортрета

Оно, собственно, уже и сейчас так. Издательства хотят издавать только бестселлеры. И публика готова читать только бестселлеры. И Татьяна Толстая уже публично признается, что подсела на чтение Дарьи Донцовой, а Виктор Ерофеев как ровню приглашает Александра Проханова в свое телевизионное ток-шоу. И Александр Проханов как своего поля ягоду защищает Владимира Сорокина от «Идущих вместе». Успех тянется к успеху, звезда с звездою говорит, так что Александра Маринина с Дарьей Донцовой, судя по светской хронике, вполне уютно чувствуют себя в одной компании с элитой не только отечественного бизнеса, но и отечественной культуры. И никому уже не странно, что на одних и тех же витринах повышенного спроса соседствуют Толстая, Пелевин, Проханов, Акунин, Сорокин, Улицкая и Лимонов.

Они — не властители дум. Они — почувствуйте разницу — звезды. И ведут себя уже как звезды: Татьяна Толстая, например, явно примеривается к той роли, какую играет Алла Пугачева в мире отечественного шоу-бизнеса, а Б. Акунин, похоже, чувствует себя кем-то вроде Николая Баскова, что, срывая аплодисменты, поет попеременно и с Филиппом Киркоровым, и с Монсеррат Кабалье.

Их мало, их, может быть, семеро, но боюсь, что нынешнему читающему сословию большего числа писателей и не нужно.

Домового ли хоронят?

* * *

Ведьму ль замуж выдают?

А. Пушкин

И возникает вопрос: кому же все это выгодно — кроме, разумеется, монстров, завладевших контрольным пакетом прав на издание наших звезд, и помимо, естественно, средств массовой информации, которым и семь-то имен удерживать в оперативной памяти нелегко?

Вы угадали: в происходящей на наших глазах переоценке ценностей и в переустройстве мира словесности по модели шоу-бизнеса заинтересованы прежде всего те, кто на протяжении 90-х чувствовали себя лишенцами и изгоями в российском литературном сообществе.

Это — флагманы словесного масс-культа, многие из которых с ростом тиражей (и соответственно доходов), с умножением числа экранизаций, инсценировок и переводов на иностранные языки обзавелись, не могли не обзавестись и претензиями на роль крупных художников слова.

И это — добровольные насельники коммуно-патриотической писательской резервации, жаждущие если не эстетического реванша, то хотя бы коммерческого успеха в отместку за свое идеологическое поражение в боях конца 80-х — начала 90-х годов.

Скажут, я знаю, что эти группы писателей, а следовательно и их интересы слишком уж различны меж собою. Ой ли? Владимир Бондаренко, во всяком случае, думает иначе, когда, откликаясь на присуждение Александру Проханову премии «Национальный бестселлер», пишет:

«Героика русского вызова сначала завоевала массового читателя. Книги Константинова и Пронина, Кивинова и Афанасьева, Алексеева и Бушкова уже сформировали многомиллионный мир читателей новой героики. Имперская фантастика Рыбакова и Семеновой, Дивова и Трапезникова лишь подтвердила колоссальную популярность идеологии отпора.

Прохановский прорыв — это уже утверждение новой серьезной литературы, преодолевшей казавшийся смертельным разрыв времен».

Оно конешно, Бондаренко — такой же стратег, как и провокатор, и общеизвестно его стремление пригрести к своему стану всех, кого только возможно: от флагманов масс-культа до хулиганствующих эстетов из круга московских «Птюча», «Ad Marginem», «Zебры Е» и петербургской «Амфоры».

Так ведь не всегда же безосновательно!..

* * *

Кто там шагает левой?

В. Маяковский

Можно лишь посожалеть, что никто не дал пока себе труда проанализировать не эстетическое качество (бог уж с ним), но идеологическое наполнение того, что массовая публика потребляет у нас как массовое же развлечение. Я тоже не готов к предметному разговору об этом, но очень боюсь, что свойственное большей части нашего масскульта живописание мира как клоаки, где нормальному человеку с нормальными чувствами и нормальным набором ценностей просто нет места, не столько способствует чаемой релаксации, сколько — на манер прохановских передовиц в газете «Завтра» — порождает страх, тревогу и ощущение безысходности, откуда рукой подать до к лассических вопросов бессмысленного и беспощадного русского бунта: кто виноват и с чего начать.