Признательные показания. Тринадцать портретов, девять пейзажей и два автопортрета

Или, на манер Артемия Троицкого, преважно толковать про то, что присуждение Проханову премии «Национальный бестселлер» — «событие даже историческое», поскольку

«в ответ на консолидацию капиталистов, фээсбэшников и либералов начинается контрконсолидация людей, которые хотят жить свободно, по совести и не молясь на дензнаки американского происхождения».

Для того, чтобы картина начинающейся «антидолларовой контрконсолидации» выглядела максимально эффектно, не хватало лишь Саввы Морозова новейшего образца. Ведь в соответствии с архетипами русского мифотворчества должен же кто-то приветственным гимном встретить тех, кто мечтает его уничтожить.

Такой Савва Морозов и сегодня нашелся — не молящийся, надо полагать, на дензнаки американского происхождения глава Промстройбанка Владимир Коган отдал Александру Проханову свой голос и, соответственно, премию «Национальный бестселлер».

В шорт-листе суперзвезд отечественной словесности прибыло. Если раньше он по-пастернаковски («Нас мало, нас, может быть, трое…») исчерпывался именами Татьяны Толстой, Виктора Пелевина и Владимира Сорокина, то теперь, с прибавлением Александра Проханова, материализовался, похоже, давний римейк Андрея Вознесенского: «Нас мало, нас, может быть, четверо…».

2

Мне все нравится в этой истории.

Во-первых, она подтверждает, что в жизни по-прежнему есть место чуду и что у каждой, самой забубенной Золушки, если ее, конечно, навестит Лев Пирогов, может появиться шанс проснуться в хрустальных туфельках.

Во-вторых, она свидетельствует о том, что чудеса — дело в наши дни рукотворное. После феерической раскрутки Владимира Путина и пива «Клинское» это — третья у нас в стране, а для отечественной культуры и вообще первая столь наглядная демонстрация пиаровского всемогущества. Теперь-то даже и маловеры будут знать, что из грязи в князи, при грамотном подходе, можно произвести кого угодно — хотя бы и Проханова.

Причем — и на это тоже следует обратить внимание — грамотное втюхивание раскручиваемого продукта, оказывается, не только не предполагает, но как бы даже исключает поиск сколько-нибудь убедительных аргументов. Недаром же никто из писавших о «Господине Гексогене» не потрудился внятно объяснить, чем уж этот роман так хорош. Зачем? Ведь на каждый аргумент может найтись свой контраргумент, и только против лома нет приема. Вот и твердили, вот и твердят как заведенные исключительно про «энергетику» (Лев Пирогов, «Независимая газета»), «масштабную яростную энергию» (Дмитрий Ольшанский, «Время МН»), «пассионарность» и «энергетическую мощь» (Игорь Зотов, «Независимая газета»), «совершенно невероятную для российской литературы энергетическую мощь текста» (Леонид Юзефович), его «демоническое обаяние» (Галина Юзефович, «Итоги») и «политический темперамент» (Надежда Павлова, «Культура), «героику русского вызова» (Владимир Бондаренко, «Завтра»), «бес в ребро… фуе-мое» (Вячеслав Курицын, «Русский журнал») да еще, когда слов уж вовсе нет, про «невероятное впечатление» (Михаил Трофименков) и «неотступное чувство события» (В. Курбатов).

В-третьих, эта история показывает, как легко даже и интеллигентные, вполне вроде бы вменяемые, но непростительно молодые люди — в широком диапазоне от Льва Данилкина из «Афиши» до Галины Юзефович из «Итогов» — поддаются стыдному стадному чувству, безо всякой предоплаты рискуя своей репутацией и сбиваясь в толпу ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в (чернильной) крови.

В-четвертых, людям постарше да поопытнее эта история могла бы напомнить и об ответственности за слова, произносимые без оглядки на то, как они отзовутся. Ведь «сюжет усерения» современной русской литературы, которым так технично воспользовались прохановские пиарщики, не Игорем же Зотовым был введен в массовый оборот, и не за Львом же Пироговым потянулась «золотая молодежь» газетно-журнального мира, а — назову лишь одно авторитетное имя — за Аллой Латыниной, которая (ничуть, разумется, не догадываясь, что готовит фон для воссияния «Господина Гексогена») убеждающе долго оплакивала «сумерки» и «закаты», безвременно постигшие нашу словесность.

В-пятых, эта история хороша еще тем, что роли всех ее участников впервые с беззастенчивой наглядностью расставлены в правильном порядке. Сначала, как на современных афишах или в титрах сегодняшних ТВ-программ, выведено крупно автор идеи (ну предположим, предположим, это Лев Пирогов) и руководитель проекта (Александр Иванов), затем помельче генеральный продюсер (Игорь Зотов) и со-продюсер (Владимир Бондаренко) и наконец совсем уж меленько исполнитель, он же автор текста (Александр Проханов).