Признательные показания. Тринадцать портретов, девять пейзажей и два автопортрета

Можно было бы прибавить и в-шестых, и в-седьмых. Но остановимся. Ибо на повестку дня просится вопрос о заказчике всего сотворенного нашей «золотой молодежью» и ее старшими товарищами.

3

Поскольку роман А. Проханова повествует, среди прочего, о причастности российских спецслужб к взрывам жилых домов в Москве и Волгодонске и поскольку флагманом пиаровского процесса, вне всякого сомнения, явилась «Независимая газета», заказчика вычислили тотчас же.

«Специалистам не надо напоминать, кто владеет “НГ” и кто сильнее всех любит версию о взрывах, изложенную Прохановым», —

суховато заметил Михаил Золотоносов («Московские новости», 23–29.04.2002).

Имя Бориса Абрамовича Березовского публично не называется никем, но подразумевается, похоже, всеми, и я не стану спорить со стоустой молвою.

Но спрошу: отчего, в таком случае, никто из писавших о «Господине Гексогене» даже и не попытался подойти к роману с инструментарием реальной критики, выделив в нем прежде всего смысловую, публицистическую составляющую и объяснив публике — на манер Н. А. Добролюбова или В. Я. Лакшина, — что роман следует читать не как шаловливое фэнтези, но как грозный обвинительный акт, адресуемый ФСБ, властям, всему путинскому режиму?

Только ли оттого, что традиции реальной критики и превращения литературного текста в эффективное орудие политической борьбы ныне забыты?

Или — рискнем допустить — заказ с самого начала был иным: не усилить, но, наоборот, замаскировать, запудрить, пригасить пропагандистское звучание романа, перевести его в плоскость привычной постмодернистской игры с «метафорами» и «энергетиками»? Ведь, подчиняясь, надо полагать, требованиям не ими затеянной пиаровской кампании, и сам Александр Проханов, и его неутомимый истолкователь Владимир Бондаренко в своих высказываниях о романе осмотрительно огибают все острые углы и горячие точки, охотно говоря о полистилистике, артистизме, все тех же бабочках, — одним словом, о чем угодно, но только не о том, что составляет действительное содержание книги…

Вот и оказалось, что «Господин Гекссоген» лег на лотки и прилавки далече-далече от газеты «Завтра» и других изданий непримиримой «духовной оппозиции», зато близенько-близенько к «Кыси», к «Голубому салу», к творениям Б. Акунина и А. Марининой.

Отметив, что «миф «Господина Гексогена» теперь вошел в обойму мифов «массовой культуры», Александр Тарасов расценил это как «пропагандистскую катастрофу», поскольку

«отныне многомиллионная армия читателей Полины Дашковой и Бушкова вместе с убеждением, что “все начальники — воры и бандиты”, “все менты — беспредельщики и куплены мафией”, “все судья — взяточники” и т. п., будет верить и в то, что Проханов знает, кто взрывает Россию» («Новая газета», 4–7.06.2002).

Соглашусь, но с уточнением, что я-то вижу в происшедшем не пропагандистское поражение, но, совсем напротив, исключительную по своим интенциям победу нынешней власти.

Стране — вот этой самой «многомиллионной армии читателей» — не только ведь подарили еще одного модного беллетриста. У страны еще и отняли — самого, может быть, темпераментного и литературно одаренного обличителя нынешнего «преступного режима». Еще недавно Александр Андреевич Проханов рисовался публике в облике имперского ястреба, воителя, непримиримого тираноборца, который скорее умрет, чем хотя бы крошку возьмет как у власти, так и у остро презираемого им литературного истеблишмента. И вот поди ж ты, взял, не отвернулся — сначала от сомнительных ласк «золотой молодежи» из «Ad Marginem» и «Афиши», а затем и от сомнительной премии господ В. Топорова и В. Когана. Его не удалось сломать, зато удалось купить — тиражами, славою, чечевичной похлебкой.

О да, разумеется, Проханову и сейчас никто не мешает живописать «силиконовые груди Матвиенко» и «пышные бедра Касьянова» или кричать «в лицо Путину, что он предатель, — пускает американцев в Среднюю Азию, отдает Россию в лапы НАТО, отталкивает Беларусь, гробит русский флот и Космос» («Завтра», 2002, № 25). Но только — в глазах «многомиллионной армии читателей» — вера этим крикам не та уже, как не та теперь вера и опасной гипотезе, что это Кремль, оказывается, руками наиболее доверенных фээсбэшников взрывал по ночам жилые дома в Москве и Волгодонске.

То, что претендовало на роль компромата и было, по крайней мере, провокацией, прочтено и прочитывается как чистейшей воды вымысел — столь же пряный и столь же пропагандистски безвредный, выхолощенный, как и предположение Владимира Сорокина о гомосексуальной близости Сталина с Хрущевым.

Было — вся кровь политики, стало — пся крев ненаучной фантастики, массовой культуры, шоу-бизнеса. А в массовой культуре, по определению, мин нет. Все обезврежены.