Призрачная любовь

Наши тела покрываются потом, наши поцелуи становятся неряшливыми и отчаянными, но я никогда не чувствовал ничего настолько чертовски приятного. Это не так, как когда я был с ней в темной комнате или в "Вишне", и уж точно, черт возьми, никогда ни с кем другим такого не было. Это личное, это эмоциональная связь, а не просто желание кончить. Это то же самое, как когда я держал ее за руку на заправке — это значит гораздо больше, и теперь, когда я знаю, насколько чертовски невероятным это может быть, как я могу хотеть чего-то меньшего?

— Блядь, Маленькая Птичка, — стону я напротив ее кожи, входя в ее сладкое влагалище. — Ты губишь меня.

Она улыбается, и ее тело начинает дрожать, а глаза прищуриваются, когда они встречаются с моими.

— Это все, чего я когда-либо хотела.

Гребаный ад.

Ее стенки растягиваются с каждым толчком, и когда мои яйца напрягаются, она сжимается вокруг меня.

— О Боже, Айзек, — выдыхает она, впиваясь ногтями в мое плечо. — Я собираюсь кончить.

— Позволь мне почувствовать тебя, — шепчу я ей на ухо, мои губы покусывают мочку ее уха, прежде чем опуститься к чувствительной коже под ухом. — Кончай для меня, детка. Обхвати меня своей идеальной маленькой киской.

Аспен судорожно вздыхает, и когда я вхожу в нее снова и снова, ее стенки сжимаются вокруг меня, и она откидывает голову на матрас.

— О, черт, — стонет она, превращаясь в дрожащее месиво, ее бедра подрагивают от удовольствия, но я не осмеливаюсь остановиться, пока она насаживается на мой член.

Когда ее стенки сотрясаются вокруг меня, а эти красивые бедра вздрагивают и увлекают меня в дикую гребаную скачку, я не могу больше сдерживаться ни секунды. Она царапает мою спину, ее кайф усиливается, и я кончаю вместе с ней, выстреливая горячими струями спермы глубоко в нее.

Моя хватка на ее теле усиливается, и она снова прижимается своими губами к моим, ее пальцы запутываются в мои волосы на затылке, пока мы оба не оказываемся в гребаном беспорядке на матрасе.

Когда мы спускаемся с нашего кайфа, а ее тело расслабляется вокруг меня, я обхватываю ее рукой за спину, приподнимаюсь на кровати и перекатываюсь, пока она не оказывается надо мной. Она мгновенно кладет голову мне на грудь, и ее рука оказывается прямо на моем бьющемся сердце.

— Это было…

— Интенсивно, — заканчиваю я за нее.

Я чувствую, как она улыбается мне в грудь, а моя рука задерживается на сладком изгибе ее обнаженной попки. Я не могу удержаться, чтобы не сжать ее, а она стонет и поднимает голову с моей груди, и затем взбирается по моему телу, прежде чем оседлать мою талию. Она смотрит на меня сверху вниз, когда я обхватываю ее бедра, и я не могу не заметить маленькую вспышку сожаления в ее глазах. — Полагаю, мне, вероятно, следует пойти в комнату для гостей.

Я просто смотрю на нее.

— Детка, ты никуда не уйдешь. Ты будешь спать здесь, со мной, — говорю я ей. — Но я надеюсь, ты не думаешь, что закончила на сегодня, потому что я чувствую, как моя сперма вытекает из тебя, и теперь, когда ты оседлала меня, я не могу дождаться, когда увижу, как ты скачешь на мне.

На ее губах появляется ухмылка.

— О да?

Я киваю.

— Возьми гребаные поводья, Птичка. Покажи мне, какая ты хорошая маленькая шлюшка, и оседлай меня.

Ее взгляд темнеет, и когда она устраивается надо мной, я обнаруживаю, что не могу отвести от нее глаз.

— Пусть будет по-твоему. Но чтобы ты знал, если я буду руководить шоу, то ты кончишь, когда я скажу, и ни секундой раньше. Понял?

Ну что ж, блядь.

Я беру ее за бедра и трусь о ее сладкую киску.

— Покажи мне все, что на что ты способна.

30

АСПЕН

Когда я переступаю порог родительского дома, мои руки угрожают отвалиться от тяжелых пакетов с продуктами, висящих на них. Не знаю, почему я решила, что могу готовить для всех. Я даже готовить то не умею. Но когда Остин позвонил и сказал, что у него есть потрясающие новости о ресторане, слова, казалось, сами собой слетели с моих губ.

В любом случае, сегодня я отвечаю за наше питание и очень серьезно отношусь к своей работе. Даже если им это не понравится, им лучше изобразить гребаные улыбки на своих лицах и сказать мне, как это чертовски вкусно.

У меня не хватает рук, чтобы закрыть за собой дверь, и мне ничего не остается, кроме как толкнуть ее задницей, и в ту секунду, когда стук двери эхом разносится по дому, я чуть не падаю.

— На пооооомощь, — стону я, едва способная переставлять ноги.

Смех разносится по фойе, и я поднимаю взгляд и вижу Айзека, прислонившегося к перилам лестницы.

— Ты не могла сходить дважды?

Мой взгляд в панике мечется влево-вправо, а сердце бешено колотится.

— Какого черта ты здесь делаешь? — говорю я себе под нос, когда он отталкивается от перил и шагает ко мне. Он осторожно забирает пакеты у меня из рук, оставляя меня ни с чем, кроме бутылки вина, и я крепко сжимаю ее, понимая, как сильно она мне может понадобиться.

— Ты думаешь, что Остин собирается сделать какое-то важное объявление и не пригласить меня?

Черт. Он прав.