Призрачная любовь

Он наклоняется и прижимается поцелуем к моей щеке, как всегда делал в подобной ситуации, только на этот раз он позволяет своим губам задержаться, и мое сердце начинает бешено колотиться. Прошло всего несколько дней с той злополучной прогулки домой из бара “У Джо’, с заправки, с лучшего поцелуя в моей жизни и, конечно же, с его постели.

Будь моя воля, я бы никогда не покинула безопасность этой кровати. Тепло. Счастье. Шесть невероятных оргазмов, которые я испытала между тем судьбоносным поцелуем, изменившим мою жизнь, и моментом, когда я была вынуждена скатиться с кровати и тащить свою задницу обратно в свою квартиру, потому что мне нужно было на дневную лекцию. Я даже не думаю, что мы останавливались отдышаться, но это было все.

Услышав шаги в коридоре, Айзек отстраняется от меня и направляется вглубь дома моей семьи, надеюсь, к кухне со всеми моими продуктами, и, глядя, как он уходит, я начинаю по-настоящему паниковать. Как, черт возьми, я должна скрывать это от своей семьи? Одно дело, когда мы тайком встречаемся с Айзеком, когда у нас у обоих есть свои дома, но находиться в одной комнате, в окружении моей семьи? Черт. Я не знаю, способна ли я скрыть радость от любви на своем лице.

— Фу, — говорит Остин, проходя мимо Айзека и направляясь ко мне. — Кто тебя пригласил?

— Ты это сделал, придурок, — говорю я, и он закатывает глаза и неловко притягивает меня к себе в первое и, надеюсь, последнее странное объятие сбоку. Только он делает все еще хуже, когда целует меня в щеку.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда?

Я отталкиваю его от себя, уставившись на него с открытым ртом. Должно быть, он болен. Может быть, он подхватил что-то, пока его не было в городе.

— Что, черт возьми, на тебя нашло? — спрашиваю я, стирая его поцелуй со своего лица, как будто он мог каким-то образом отравить меня.

— Разве брат не может просто проявить немного привязанности к своей младшей сестре?

— Нет, — усмехаюсь я. — Ты ведешь себя странно. Ты скорее пукнешь на меня, чем проявишь привязанность. Что происходит?

Я задыхаюсь, мои глаза расширяются от ужаса.

— Вот дерьмо. Ты умираешь? Можешь оставить мне ресторан в своем завещании?

Остин закатывает глаза и тяжело вздыхает, а когда я ухмыляюсь и иду искать остальных членов семьи, он останавливается в фойе и притягивает меня обратно, заключая в крепкие объятия, а бутылка вина оказывается зажатой между нами.

— Я действительно рад, что с тобой все в порядке, — бормочет он. — Я чувствую себя дерьмово из-за того, что меня не было рядом с тобой в понедельник вечером. Не знаю, что бы я делал, если бы Айзек не нашел тебя вовремя. Мне так жаль, Аспен. Моей работой всегда было защищать тебя, и я подвел тебя.

Я вырываюсь из его объятий и одариваю его настоящей улыбкой, а не одной из обычных усмешек, которыми нам так нравится осыпать друг друга.

— Ты не подвел меня, Остин. Это была дерьмовая ситуация, и ты прекрасно с ней справился. Тебя не было достаточно близко, чтобы добраться до меня вовремя, поэтому ты позаботился о том, чтобы был кто-то другой, кто защитил бы меня так же яростно, как и ты. И он это сделал. Он все время разговаривал со мной по телефону и успокаивал меня. Он даже заставил меня сделать оружие из ручки, а потом выбил дерьмо из этого засранца. Ты все сделал правильно, и я так благодарна, что ты был рядом и ответил на звонок, когда я в тебе нуждалась.

— Фу, — говорит он, и его лицо искажается от отвращения. — Слишком много сентиментальности. Мне это не нравится.

— Ты первый начал.

— Ага, — усмехается он. — Напомни мне никогда больше так не делать.

Я закатываю глаза, и мы, наконец, выходим из фойе, оставляя это сентиментальное дерьмо позади. Когда мы проходим мимо гостиной на кухню, я обнаруживаю, что мама уже роется в моих сумках, а папа стоит рядом с ней, пытаясь сложить все это обратно.

— Привет. Руки прочь. Сегодня это мое шоу, — говорю я маме, подходя с другой стороны от нее только для того, чтобы получить от нее такие же крепкие объятия, может быть, даже крепче, чем у Остина.

— О, моя милая девочка, — говорит она, отказываясь отпускать. — Мне так жаль, что ты прошла через все это. Ты, должно быть, была так напугана.

Волна эмоций захлестывает меня, и я крепче прижимаю ее к себе, на мгновение не в силах выдавить ни слова из-за комка, образовавшегося у меня в горле. Несмотря на то, что прошло уже несколько дней и я долго разговаривала с ней по телефону, в материнских объятиях все еще есть что-то такое, что дает мне чувство безопасности, которого я никогда не смогла бы получить нигде больше, даже с Айзеком.

Ее рука блуждает по моей спине, и, когда я наконец начинаю обретать самообладание, я поднимаю взгляд. Поймав на себе пристальный взгляд Айзека, я вижу, что воспоминания о той ночи будоражат множество эмоций в нас обоих. Он выдерживает мой взгляд всего лишь мгновение, а затем неохотно отводит глаза, потому что, если бы он этого не сделал, я бы точно выдала нас.

Папа наклоняется и обнимает маму и меня, прежде чем поцеловать меня в висок.