Призрачная любовь

Я не успеваю вымолвить больше ни слова, прежде чем взрываюсь, мой оргазм проносится сквозь меня, как гребаная ракета, переполняя мой организм и вознося меня выше, чем когда-либо прежде. Что бы ни контролировало вибрацию шариков, оно не ослабевает, как и язык Айзека, и по мере того, как мои стенки пульсируют вокруг шариков, мой оргазм усиливается.

Мои колени начинают подгибаться, и только сила воли удерживает меня на ногах, а по мере того, как оргазм пульсирует в моем теле, все во мне сжимается. Мои стенки начинают сокращаться, не в силах выдержать интенсивность ни секундой дольше, и, словно почувствовав мой предел, Айзек ослабляет давление, и вибрация медленно затухает, но он не решается отключить ее полностью.

Я падаю.

Айзек подхватывает меня прежде, чем я падаю на пол, и осторожно опускает, пока я не растягиваюсь на прохладном полу, не в силах отдышаться.

— Срань господня, — выдыхаю я. — Мне нужно купить себе несколько этих шариков.

Айзек ухмыляется.

— На колени, Аспен, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Ты думаешь, все закончилось только потому, что ты кончила? Это была всего лишь разминка.

Что ж, блядь.

Почти не в силах пошевелиться, особенно когда шарики все еще внутри меня, все, что я могу сделать, — это сесть и опереться на руки, наблюдая, как он тянется через плечо и хватается за свою футболку, стягивая ее через голову, и в тусклом освещении он выглядит как гребаный бог — греческий бог, как он всегда шутил.

Его темный пристальный взгляд возвращается ко мне.

— Кажется, я сказал тебе встать на колени, — интересуется он, прежде чем взять в руки какой-то контроллер. Он нажимает на кнопку, и шарики оживают с такой интенсивностью, словно Айзек физически подключил этих ублюдков и послал миллион вольт электричества через меня.

— О ЧЕРТ! — я ахаю, мои глаза расширяются от странной смеси шока и удовольствия.

— Не заставляй меня просить снова.

— Хорошо, хорошо, — говорю я, с трудом поднимаясь на колени, пока шарики сталкиваются друг с другом, массируя мои слишком чувствительные стенки.

От этого движения мои бедра подрагивают, и мне приходится делать медленные, глубокие вдохи, чтобы попытаться вернуть свое тело на землю. Но когда я вижу, как Айзек шагает ко мне, держа руку на пуговице джинсов, внезапно все остальное перестает иметь значение.

Неужели я собираюсь сделать то, о чем думаю? То, о чем я мечтала с того самого момента, как узнала, что это такое?

Он медленно расстегивает пуговицу на джинсах, открывая верхнюю часть ровно настолько, чтобы просунуть руку внутрь. Мой рот наполняется слюной, и я слежу за его движениями, когда он сжимает в кулаке массивный член, медленно двигая им вверх-вниз.

— Ты возьмешь меня в рот, Аспен. И ты не остановишься, пока я не опустошу себя в твоем сладком ротике. Это понятно?

Я с трудом сглатываю и киваю, не в силах подобрать ни единого слова, которое стоило бы произнести вслух.

С этими словами Айзек стягивает джинсы и опускает их ниже своих сильных бедер, прежде чем джинсовая ткань падает на пол. Я даже не замечаю, как он от них избавляется. Мое внимание остается сосредоточенным исключительно на том, как он сжимает свой толстый член, его большая рука едва может обхватить его, когда блеск его пирсинга бросается в глаза в тусклом свете.

Я никогда не думала, что увижу его таким, не говоря уже о том, чтобы он смотрел на меня в ответ. Это начало каждой сексуальной мечты, которая у меня когда-либо была, и, черт возьми, следовать этим мечтам будет непросто, но, судя по моей первой ночи в этой самой комнате, Айзеку абсолютно не о чем беспокоиться.

Он шагает ко мне, и с каждым шагом его взгляд, кажется, становится все темнее. Его кулак медленно движется вверх и вниз по его толстому члену, и я начинаю паниковать по поводу того, как, черт возьми, я должна взять всего его в рот, не умерев буквально. Но, черт возьми, если кто-то и готов принять этот вызов, так это я.

Айзек останавливается прямо передо мной и свободной рукой берет меня за подбородок, мягко приподнимая, пока его взгляд скользит по моему лицу.

— Такая чертовски красивая, — бормочет он, глубоко вдыхая. — Ты чувствуешь этот запах, Птичка? Это сладкий аромат твоего возбуждения. С тебя течет, не так ли?

Мой язык скользит по нижней губе, когда я молча киваю.

— Ты когда-нибудь пробовала себя на вкус?

Я качаю головой, мое сердце колотится со скоростью миллион миль в час.

— Все в порядке. Мы это исправим, — говорит он. — Но сначала ты попробуешь меня. Откройся пошире, Птичка.

Волна нервозности прокатывается по мне, и я в ужасе от того, что окажусь недостаточно хороша. Не поймите меня неправильно, я делала это много раз, и парни, с которыми я была, всегда, казалось, высоко оценивали мои усилия, но я не заботилась о них так, как забочусь об Айзеке. Я хочу доставить ему удовольствие. Я хочу быть лучшей из всех, кто у него когда-либо был, и все остальное просто не годится.