Призрачная ночь

— Понятно, наступило время повесить на дверную ручку галстук. — Ранульф нахмурился, и он пояснил: — Бьянка с Лукасом хотят побыть наедине.

— Я сразу увидел символизм в дверной ручке и галстуке, — сказал Ранульф.

— Погоди… Нет! — воскликнул Вик. — Это означает совсем не то. То есть мне так кажется…

Разговор грозил зайти в тупик.

— Так, может, ты пойдешь и позовешь? Я буду тебе очень благодарна.

Вик ухмыльнулся:

— Считай, что уже сделано.

Десять минут спустя, зайдя в комнату Лукаса, я увидела, что он один. Вик с Ранульфом уже увели Балтазара. Лукас сидел, обложившись учебниками, словно уже готовился к экзаменам.

— Ого! — воскликнула я, обретая форму. — На тебя что, налетело цунами домашней работы или что-то в этом роде?

— Занятия помогают, — спокойно ответил Лукас. — Когда я занимаюсь, могу хотя бы ненадолго сосредоточиться на чем-нибудь, кроме собственных мыслей.

Теперь книги, тетради и ноутбук стали выглядеть совсем по-другому, сразу же напомнив мне Черный Крест и Лукаса с оружием охотника. Его новообретенная страсть к учебе просто была еще одним способом защитить себя — на этот раз от внутренних демонов.

Надеюсь, у меня есть еще один способ.

— Как по-твоему, ты можешь ненадолго отвлечься?

Лукас поднял на меня взгляд зеленых глаз, такой теплый и ясный, что я чуть не растаяла.

— Ради тебя? Всегда.

— Мы одни. — Я провела рукой по его волосам; он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. — У тебя моя брошь, поэтому я могу обрести тело. Может быть, мы можем… сделать еще одну попытку?

Он долго молчал. Взял меня за руку, и я снова ощутила это искрящееся чувство соединения — восхитительную прохладу и прошедшую сквозь меня дрожь наслаждения. Я наклонилась, чтобы поцеловать Лукаса, но наши губы не успели встретиться. Он произнес:

— Мы не должны.

— Лукас, почему? — Я не чувствовала себя отвергнутой. Он просто излучал вожделение и любовь, поэтому я не понимала, что нас удерживает. — Я знаю, что в прошлый раз ничего хорошего не получилось, но теперь мы понимаем, что происходит. Что мы может делать, а что нет.

По мне, так все, что мы делать могли, было в сто раз интереснее, чем то, чего не могли.

— Секс и жажда крови тесно связаны, Бьянка. А для нас особенно.

— Но это не одно и то же. — Я целовала его в лоб, в щеки, в уголки рта. Он тяжело, прерывисто дышал, и я понимала, что он хочет меня так же сильно, как я его, а может, даже сильнее. — Теперь ты знаешь, что тебе нельзя пить мою кровь, это причиняет тебе боль и может вообще уничтожить. Значит, ты будешь держать себя в руках и не станешь меня кусать.

Лукас стиснул мои руки и посмотрел в глаза.

— Я знаю, что твоя кровь может меня уничтожить, — сказал он. — И поэтому боюсь, что укушу тебя.

Повисла тишина, тяжелая и ужасная, как и это новое знание. Я понимала, что Лукас борется, но до сих пор не думала, что его стремление к саморазрушению настолько сильно.

Должно быть, я выглядела потрясенной, потому что он торопливо произнес:

— О боже, Бьянка, прости. Мне так жаль!

— Ты сказал мне правду, — выдавила я, — А это главное.

Лукас обнял меня так крепко, как это было возможно в моем полупризрачном состоянии.

— Я мечтаю о тебе все время, — прошептал он мне в волосы. — Все время! Не знаю, как бы я выдержал, если бы не вспоминал, как мы были вместе. Но иногда я думаю: если бы я мог умереть… просто умереть, находясь с тобой, это было бы… почти раем…

— Лукас, нет!

— Я бы никогда так с тобой не поступил, — сказал он. — Никогда. Но… Бьянка, мы не можем.

Я кивнула, соглашаясь с тем, что между нами воздвигнут барьер. Это не навсегда, только до того времени, когда Лукас научится контролировать свою жажду крови и ненависть к себе, запрограммированную Черным Крестом. Но когда наступит этот день?

И наступит ли он вообще?

И, словно услышав мои мысли, Лукас произнес:

— Однажды.

— Однажды, — повторила я, давая обещание и ему, и себе.

Позже этой же ночью, чувствуя разочарование и тревогу за Лукаса, я переместилась в большой зал школы, пустой в это время ночи. Даже вампиры уже спали.

«Сколько вампиров не выдерживают перехода? — думала я. — Сколько поддаются суицидальным порывам, или жажде крови, или тому и другому?» И подозревала, что число это гораздо больше, чем соглашались признать мои родители. И меня снова охватила невыносимая тоска по ним. А я еще думала, что, если бы мы могли поговорить — по-настоящему поговорить, без вранья, — может быть, я сумела бы помочь Лукасу.

Возможно, я слишком погрузилась в свои мысли, или причиной тому стали ловушки спрятанные в стенах «Вечной ночи», но я внезапно остро ощутила, что не одна. Я чувствовала присутствие призраков.

И куда более отчетливо, чем раньше. Я не просто знала, что они здесь, но могла сказать, что их не меньше нескольких десятков. Они словно проникали в мое сознание, по отдельности, но при этом каждый был частью целого, как на небе звезды различной степени яркости образуют созвездия. Все равно что вдруг впервые увидеть ночное небо — всю жизнь быть слепым, а потом вдруг прозреть.