Призрачный свет

Судя по названию сборника (Ghost Gleams) и некоторых рассказов, перед нами ghost stories. Однако от почтенной викторианской традиции эти истории далеки; в некоторых присутствует хэппи-энд, другие завершаются очень печально, но это не принципиально. Общение с миром мертвых не предполагается, призраки и живые существуют как бы в параллельных мирах и подчиняются различным законам. Уинтл избегает объяснений и морализаторских толкований (а это может показаться странным, учитывая, что он рассказывал истории мальчикам). Единственная мораль, которую можно вычитать из рассказов: уныние есть тягчайший грех, и человек не должен пребывать в праздности и бездействии, иначе зло найдет к нему дорогу. Зло может быть связано с предметом, местом, живым существом, оно может явиться откуда угодно — но энергичный человек сумеет ускользнуть, уйти от, казалось бы, неизбежной встречи. Или хотя бы сумеет укрыться за стеной из обыденных, повседневных дел.

Довольно часто рассказы Уинтла относят к «антикварной» традиции и сравнивают с произведениями М. Р. Джеймса и авторов его круга. На мой взгляд, это явная ошибка. Вроде бы все правильно: время и место действия (уединенный дом, частный музей и т. д.), герой (ученый холостяк), повествователь (холостой мужчина, занятый воспитанием детей). Но истории Уинтла антикварными назвать никак нельзя; он не опирается на документы, не занимается реконструкциями, не приводит длинных цитат. Даже в тех случаях, когда речь идет о прошлом («В сумерках»), автор воссоздает ощущение присутствия, а не реальные обстоятельства или документальные детали. Подчас это идет во вред повествованию, и возвращение прошлого оказывается немотивированным и вызывает улыбку. Но читателям XXI века этот способ изложения давних событий может показаться более убедительным — они не ждут однозначных ответов и сами строят догадки; свободу читателям Уинтл предоставляет изрядную. Любопытно, как распорядились этой свободой его юные воспитанники, кем они стали и насколько помогли им размышления над неоднозначными историями наставника…

Возможно, некоторые рассказы («Свет в опочивальне») напоминают истории Артура Грэя — но в других («Дом на скале») видится изрядное сходство с историями Дафны Дюморье. И обманчиво простые сочинения Уинтла содержат элементы разных стилей; в чем-то они архаичны, но в чем-то кажутся скорее новаторскими.

Вряд ли им суждено снискать популярность у массового читателя; фабула, связанная с модными темами (древние культы, религиозные конфликты, арахнофобия и никтофобия и т. д.), все равно остается схематичной, а интересные приемы описания психологии героев, воплощающих парадоксы «обыденного сознания», внимания не привлекут. Но если мы захотим проследить этапы эволюции ghost story и порассуждать о трансформациях «рассказов антиквариев» — чтение книги Уинтла наверняка станет для нас полезным и приятным.

Александр Сорочан

Посвящаю эти истории восьми милым мальчикам:

Филиппу, Томасу, Габриэлю, Иллтиду, Брендану, Питеру, Джерарду, Антони

для чьего развлечения они были написаны

Предисловие

Эти рассказы не претендуют на то, чтобы быть чем-то большим, чем просто истории о привидениях. Они были написаны в ответ на настойчивое требование: «Расскажи нам историю!» восьми умных мальчиков, чьи имена указаны в посвящении; они рассказывались воскресными вечерами маленькой компании, сидевшей у костра на продуваемом всеми ветрами острове у западного берега.

Им, — рассказам, — повезло встретить одобрение довольно критичной аудитории. По правде говоря, даже самые ужасные из них встретили самый лучший прием. Мальчики любят нечто в этом роде. И они не все имеют плохой конец — отнюдь!

Теперь им предстоит предстать на суд широкой аудитории: возможно, им снова повезет, и читатели окажутся так же добры к ним, как прежде — слушатели.

У. Дж. У.

Красные четки

Обстоятельства, связанные с загадочной судьбой доктора Дэвида Уэллса, до сих пор не были обнародованы, и это легко объяснить. Они не только ужасны сами по себе, но в них присутствует так много ненормального и почти невероятного, что рассказ о них требует некоторого мужества. Мало кто хочет получить репутацию законченного лжеца, и еще меньше людей хотят, чтобы их считали суеверными и легковерными. Требовать от обычного человека веры фактам о трагедии доктора Уэллса — значит предъявлять серьезное требование к его вере в правдивость рассказчика. Но распространенность слухов относительно характера трагедии, и в особенности теория самоубийства, предложенная в некоторых кругах, кажется, делают невозможным дальнейшее сокрытие истины.

Все, кто знал покойного доктора, были знакомы с его большой и весьма ценной коллекцией диковинок со всех концов света. На самом деле, он был прирожденным коллекционером, и его хобби поглощало большую часть его времени и значительную часть его состояния.