Призрачный сыщик

– Если вы не сможете, никто не сможет, мистер, – с удивившей меня убежденностью ответила Молли. Я покосился на нее. – Вы единственный, кому под силу это сделать, а я вам помогать буду.

– Я думал, ты меня боишься, – брякнул я, не сумев удержаться. – Ты на меня даже не смотрела, когда я торчал на стуле дни напролет.

– Вы бы почаще начистоту говорили с людьми, много бы нового узнали! Я была расстроена, что вы в таком состоянии, и из-за свадьбы тоже, из-за всего. Не хотела еще и на вас свои неприятности нагружать, вот и не смотрела. И главное, кто это мне пеняет за молчание! Сами-то прямо душа нараспашку, сердце на рукаве, а? В общем, плохо ли вы выглядели? Очень! Сейчас, кстати, получше, вы как-то прямо оживились. Но вы никогда не были мне неприятны, даже такой, мне жаль вас было. Да еще свадьба эта на мою голову…

Мы помолчали.

– Тебе нравится лечить людей? – спросил я.

Молли довольно застонала.

– О-о! Я так мечтала, что кто-нибудь спросит! Нет, совсем не нравится. Не мое это. И ответственность большая, ничего я в этом не понимаю, аж руки от волнения тряслись! Будь моя воля, я бы в жизни к докторскому кабинету больше не подошла.

– Твоя воля есть, – степенно сказал я. – Значит, перспектива помочь мне искать убийцу тебе больше по душе?

– Конечно. Díoltas, это на нашем языке значит «месть». И мы ее совершим.

– Ди-и-илтас, – повторил я.

И почувствовал огромное облегчение. Лучшего помощника, чем Молли, я не мог бы и пожелать: верная, толковая и храбрая.

– Вы хотите, чтобы я вышла за доктора? – тоном, каким беседуют о погоде, спросила Молли.

Я растерялся и даже порадовался, что не могу покраснеть или еще как-то выразить, насколько мне неловко от таких вопросов.

– Это не от меня зависит, – нашелся я.

Молли встала со ступеньки.

– А я не о том и спрашиваю, – грозно сказала она. – Сама решу свои дела, мистер. Я спросила, вы хотите на моей свадебке с доктором погулять или нет? А то я хорошо присмотрю за ним в ближайшие лет пятьдесят, и вам смотреть не придется!

– Строго говоря, погулять у меня не получится, я даже шампанского не могу выпить. Мне было бы там очень скучно, – пролепетал я, отодвинувшись от нее подальше по ступеньке. – Так что, думаю, не хочу.

– Почему?

– Потому что он не доктор.

– Да серьезно скажите! Что вы за человек!

Правда ставила меня в неловкое и уязвимое положение. Я сверлил Молли взглядом, но в гляделки мне было ее не переиграть. Запрет выставлять свои слабые стороны напоказ был написан в моем сердце золотыми буквами, и преодолеть его было куда сложнее, чем расстаться с драгоценным ирландским трилистником.

– Просто не хочу, ясно? – проскрипел я. Как же это унизительно: откровенно говорить с людьми. Невыносимое занятие! – Меня бы ваша свадьба не порадовала.

– А, ну вот, так бы сразу и сказали. – Молли заулыбалась и наконец перестала меня теснить. Я вздохнул с облегчением, а она громко крикнула: – Мамаша! Свадьба отменяется!

Удовольствие, которое я почувствовал, услышав это, полностью искупило мои страдания.

– Еще чего! – Мамаша высунулась из-за двери. – Я уже все подготовила, не дури! И из-за кого ты такие глупости говоришь? Вот из-за этого?

Она ткнула в мою сторону пальцем, и я не удержался от ответа.

– Признайте правду: свадьбы не будет, потому что никто из участников ее не хотел. Кстати, ваш любимец Бен планировал возрождать новых мертвецов, чтобы они могли работать на фабриках. Если вы считаете, что зять с таким занятием вам подходит, то…

– Заткнитесь! – рявкнула мамаша.

Взгляд Молли говорил: это и правда лучшее, что я могу сделать. Я покорно умолк.

– Я что, так и умру, не увидев твоего семейного счастья? Разве я мало пережила? – взмолилась мамаша, прислонившись к притолоке. – Мужа потеряла, потом сына, а ты…

– Мама, ну не умрешь ты, – сконфуженно пробормотала Молли. – Я… Ну… должна тебе кое-что рассказать. О том, что со мной в Лондоне было, и как мистер мне помог.

Они пошли в дом. Я за ними не последовал: во-первых, из чувства приличия, во-вторых, потому что заметил приближающийся со стороны города экипаж со знакомой золотистой эмблемой – шестеренкой, увитой вьюнком. А я-то думал, что Каллахан сказал мне все, что мог. Едва экипаж остановился около нашего дома, я шагнул ему навстречу, но оттуда вышел вовсе не Каллахан.

– Бен, – выдохнул я. – Ты тут.

Я так на него злился, но в том, что произошло, была и моя вина. Если бы я сразу с ним поговорил, если бы интересовался его делами, а не ушел с головой в свои, он бы все мне рассказал. Я вспомнил, как он искренне переживал за меня, когда мы ехали в Ирландию. Люди – сложные существа. Бен наворотил дел, поддался искушению, но что-то хорошее было и в нем, да много чего. Я сам сказал Фарреллу: «Пока ты жив, все можно исправить». Хоть Бен и был мне так себе братом, я, если честно, оказался не лучше.

– Ты, я смотрю, тоже тут, – недовольно буркнул Бен. – Меня-то здесь ждут больше, чем тебя, у меня свадьба через три дня.

– О, уже нет. Молли ее отменила.