Призрачный театр

– О, девочка, – вздохнула Шэй. Алая кровь, белая плоть, треск костей и сухожилий.

Бесподобный.

Акт III

31

Раньше, когда мальчики труппы Блэкфрайерса играли «Люцифера в Лаймхаусе», Шэй очень нравилась одна сцена. Люцифер Бесподобного накидывает свой плащ на цветочницу – как на птицу под его крылом, – и она мгновенно исчезает. Шэй знала, что это сценический трюк, более того, она сама помогала подготовить люк, но все же таинственное изящество исполнения вызывало у нее трепетную дрожь. И вот теперь также таинственно исчез Лондон. Только что они быстро проезжали по окраинам, вся труппа возбужденно хохотала от постоянной тряски и развеселых встречных поселян, а потом, совершенно неожиданно, лес накрыл своим плащом повозки, и им открылось нечто неведомое.

Если Шэй когда-нибудь и представляла себе лесистые низины, то представляла их свежими, зелеными и полными жизни. Но теперь она обнаружила, что царством природы там завладели смерть и гниение. Копыта лошадей смешивали перегной из черных листьев, мертвых насекомых и рассыпавшихся в темную труху, краснеющих как тлеющие угольки гнилушек. Там жили какие-то бледные и безглазые твари: хилые грибы и извивающиеся черви, прятавшиеся в свои незримые норки. Хуже всего, что совсем не было птиц. Видимо, они относились к этому скрытому от небес царству еще более подозрительно, чем Шэй. Время замедлилось в насыщенном пылью воздухе, она даже старалась не вдыхать его глубоко, с опаской представляя, как невидимые усики сворачиваются в ее легких, растворяются в крови, а затем прорастают из городской грязи, скопившейся под ногтями.

– Стоит отклониться с дороги на десяток шагов и можно заблудиться навсегда, – предупредил ее Бесподобный, натягивая капюшон на голову.

За те первые недели они стали бродячим театром Блэкфрайерс, с повозками реквизита, портными и мальчиками-актерами, имевшими только по паре реплик за целую пьесу. Они выступали в маленьких растянувшихся вдоль единственной улицы городках, уместившихся бы на одной из площадей Саутуарка. Когда отпирались городские ворота, то взгляду сразу открывалась вся главная улица до задней стены городка. Таверны сочетали городские цены с деревенской едой, и публика желала видеть спектакли последнего лондонского сезона (а увидев, жаловалась, что не получила обещанного потрясения). К тому же зрители в основном состояли из скрипучих стариков; они ворчали, ерзали и мочились прямо там, где стояли. Время от времени родовитой дочери в тесном кругу родителей позволяли появиться на представлении, и она пыжилась в аляповатом наряде, неудачно скопированном с фасонов прошлогодней венецианской моды. Шлюхи, по словам старших мальчиков, требовали плату за то, что в Лондоне мальчики могли получить бесплатно, хотя платить, по их мнению, вовсе не стоило.

Но одна радость все же развеяла тоскливое настроение. Во время поездки по южному побережью они попали на открытые сельские угодья, где дороги мало чем отличались от широкой тропы с примятой травой, и там Шэй заметила стайку хищных птиц. Они пользовались услугами проезжавших повозок, как охотники – загонщиками: чтобы выманить добычу на открытое пространство. Колеса грохотали, и Шэй увидела, как парившая в небе хищная птица вдруг сложила крылья и камнем ринулась к земле. Она упала в мгновение ока и на лету подхватила когтем полевку. Щелкнув клювом и развернув дугой крылья, охотница плавно взлетела. А затем эта соколиха небрежно подбросила добычу перед собой. Даже издалека Шэй заметила, как корчилось и извивалось в последних судорогах создание, попавшее в странный воздушный мир, прежде чем острый клюв прикончил его, словно опустив занавес этой смертельной драмы. Она узнала птицу, узнала Девану. Ее тоска по дому мгновенно исчезла. Девана олицетворяла для нее Лондон: его стиль и жестокость, и все время, пока птица следила за ней, Шэй чувствовала себя так же беззаботно и безопасно, как в своей детской кроватке.

В тот вечер, перед тем как труппа разбила лагерь, Шэй купила кролика у встречного браконьера. Пришлось отдать ему свою дневную выручку, но в этом захолустье больше тратить деньги было не на что. Она забросила тушку на крышу фургона, а когда проснулась утром, кролик уже исчез.