Призрачный ветер (СИ)

Собака сильнее закрутила хвостом, рванулась вперед и прижалась к нему боком. Он похлопал ее по спине, а Злата сильнее дернула поводок и кратко сказала:

— Рядом.

Гаишник улыбнулся открытой улыбкой. Обычно так улыбаются добрые люди.

— Не сердитесь на нее. — попросил он и протянул руку к голове пса. — Меня собаки любят, и я их — тоже.

Он почесал собаке за ушами. Та от удовольствия прикрыла глаза, а гаишник весело рассмеялся.

Злата ничего не ответила, видимо, желая, чтобы он оставил ее в покое. Похоже, он понял, что она не расположена к разговору, и усмехнулся:

— Кажется, собака добрее хозяйки. Не смею вас задерживать. Всего вам доброго.

В его глазах мелькнул лукавый огонек. Он еще раз усмехнулся, повернулся и не спеша направился к полицейской машине. Несмотря на мощную фигуру, двигался он неслышно, словно тигр на охоте. Сел в машину, козырнул под козырек и уехал.

Изображение помутнело, и пузырь лопнул.

— Носителем будет этот парень! — обрадованно воскликнул Колобок. — А то я сначала подумал на девушку.

— Не спеши. — остановила его Старая Альва. — Сдается мне, что именно она носительница.

— Нет, это он. Как только уехал, сразу же и картинка пропала.

— Если это он, то зачем надо было показывать нам девушку? — резонно заметила Старая Альва. — И ты заметил, какое у нее имя?

Колобок застыл с открытым ртом, пытаясь определить, зачем показалась девушка.

— Может, они оба носители? — задумчиво произнес он, ухватил горсть чищенного гороха и закинул в рот.

Альва удивленно посмотрела на него и покачала головой.

— Что? Оба? Такого быть не может. Нет, это девушка.

— Не будем спорить, — пробубнил Колобок, старательно жуя горох, — скоро узнаем.

Старая Альва пожала плечами и поставила чашу с трубочкой обратно на печку. Колобок поднялся, прихватил еще горсть гороха и направился в свою комнату, шаркая подошвами по полу, как старик. Старая Альва покосилась на чашку, в которой гороха поубавилось. Взяла новый стручок и провела пальцем в месте скрепления створок. Лопатка раскрылась, обнажив десяток крупных, как на подбор, тугих горошин. Они выглядели так аппетитно, что Старая Альва не сдержалась и положила пару штук в рот. Горошины оказались сочными и сладкими. Она пожевала, удовлетворенно кивнула и ссыпала оставшиеся горошины в рот, а пустые лопатки бросила в чашку с мусором.

Первое, что увидел Колобок, зайдя в комнату — раскрытая на столе книга. Никто не смог бы сказать, глядя на нее, что каких-то полчаса назад на белой странице темнели буквы.

Он вдохнул запах, родной и знакомый с детства, легонько погладил пергамент, но буквы не появились.

Колобок не любил читать, ему больше нравилось записывать свои или чужие интересные выражения. Он открывал книгу с толстой кожаной обложкой и диктовал, а слова сами ложились на бумагу. Книгу для записей подарила бабушка, когда ему было десять лет.

— Ты всегда должен носить ее с собой. — сказала она. — Это твой амулет, он будет беречь тебя. Помни: нельзя, чтобы книга попала в чужие руки.

Колобок взял ее в руки и изумился: толстый том оказался легким, а внутри сверкали белизной чистые страницы. Колобок удивленно вытянул губы трубочкой:

— А где картинки? И почему в книге ничего не написано?

С недоумением увидел, как только что сказанная фраза отпечаталась на странице. Бабушка улыбнулась.

— Отныне все, что ты говоришь или делаешь, записывается в книге. Получается история твоей жизни.

Колобок покосился на другие книги. Они стопкой лежали на полочке. Бабушка запрещала внуку их трогать.

— В них записана история твоей жизни? — спросил он у бабушки.

— Только в одной. Из других книг много чего можно узнать. Они советуют, что делать, когда трудно. Ослушаться нельзя, иначе произойдет нечто ужасное. — бабушка стряхнула со стола невидимые крошки, тщательно полируя столешницу. — Ты же помнишь, где мы жили раньше, и что случилось? Что было бы с нами, если бы мы не покинули ходульные леса?

Колобок широко раскрыл глаза и недоверчиво уставился на бабушку.

— Ты хочешь сказать, что книга заставила нас уйти оттуда?

— Не заставила, а посоветовала, а я передала ее волю предводителю Харду.

— И наш предводитель Хард послушал тебя? — удивился Колобок. Бабушка молча кивнула.

— А если бы мы остались там?

— Мы погибли бы.

Новая мысль заставила Колобка заерзать на стуле:

— А если бы предводитель не согласился?

Бабушка покачала головой и гордо улыбнулась.

— Он не посмел бы, он всегда меня слушал. А если бы не послушал, — твердо сказала она и выдвинула вперед подбородок, — тогда я сама повела бы мой народ. Если бы никто не последовал за нами, то мы ушли бы с тобой вдвоем.

Она повернула голову, и глаза ее сверкнули, как два обсидиана. Колобок не узнал в ней всегда обычно доброй и ласковой бабушки, к которой привык. Оказывается, она могла быть решительной и уверенной в себе, если им угрожала опасность.

Бабушка улыбнулась, и в уголках глаз появилась сеточка мелких морщинок. Она снова походила на саму себя.

— Прутик мой, ты удивлен. Ради тебя я готова на многое. — она выровняла книги на полке. — Когда-то они станут твоими.

— А когда?

— Когда придет время.