Призрак

— Не слишком ли быстро ты сдалась? — подойдя к девушке вплотную, прошептал Айомхар. Он не сводил с нее глаз, пытаясь разгадать, честна ли та. И, к своему удивлению, мужчина не почувствовал лжи от нее.

— Я потеряла все, что было мне дорого, — начала Леа, глядя прямо на воина, — и я не вижу смысла жить дальше. Разве это не будет радостью для тебя — убить дочь врага, ведь тогда на мне род Фредека закончится? Помоги себе и мне — ты будешь отомщен, а я, наконец, обрету покой.

Она говорила искренне. Ее слова не являлись манипуляцией балованной девчонки. Его пленница рассуждала и озвучивала свои мысли, как зрелая женщина, не давя на жалость. Ее красивое, но такое отстраненное лицо, выражало готовность принять смерть.

И это удивило и задело Айомхара.

Эта женщина потеряла отца, замок, честь.

Но не свое достоинство.

Она не валялась у него в ногах, она не строила из себя мученицу, не рвала на себе волосы и не осыпала кого-либо проклятиями и уж точно не пыталась, надев маску, угодить тому, кто лишил ее ценного.

Леа потеряла многое.

Но она сохранила достоинство.

Айомхар нахмурился. А затем улыбнулся — улыбкой, похожей на оскал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Ты многое на себя взяла, рабыня, — усмехнулся Айомхар, — ты — моя собственность, и лишь я решаю — жить тебе или умереть.

Леа ошеломленно смотрела на приблизившееся лицо воина — оно было холодным, без капли каких-либо чувств, за исключением циничной ухмылки. Янтарные глаза, опушенные густыми ресницами, полыхали ледяным пламенем. Девушка спешно опустила взор, не в силах выносить давящий взгляд мужчины. Он по-хозяйски прошелся руками по ее фигурке, говоря:

— Я вижу, ты успела нарядиться. Но я не люблю, когда мои вещи берут без спроса. Поэтому — снимай немедленно. Я не хотел бы рвать свою одежду.

Памятуя о его вчерашних действиях, Леа стянула с себя одеяние, оставшись полностью обнаженной перед воином. Айомхар окинул ее оценивающим взглядом. Совсем как коня, которого он купил. У его пленницы была женственная, с красивыми изгибами, фигура. Кожа — прозрачно-фарфоровая, гладкая и светлая. А на ней — повсюду: на руках, бедрах, талии и спине — уродливые синяки и ссадины.

— Видимо, Фредек знал, как тебя воспитывать, — цинично заметил воин, проходя мимо застывшей на месте пленницы, и выходя из комнаты, и тут же возвращаясь. В его руках был холщовый мешок, который Айомхар тут же кинул в сторону девушки, говоря:

— Бренда буквально умоляла меня передать это тебе. Чем ты так заслужила ее любовь, я не знаю.

Леа прижала мешок к своему обнаженному телу, словно щит, который мог спасти ее от любого зла. Призрак, теперь словно не замечая девушку, прошел в комнату, на ходу стягивая с себя рубаху и швыряя ее под ноги пленницы.

— Постирай, — рявкнул мужчина, натягивая на себя ту рубаху, что была прежде на Лее.

Тем временем, девушка спешно открыла мешок и, мысленно воздавая благодарность Бренде, извлекла из него белье и верхнее платье. Дрожащими руками, пытаясь справиться со страхом, Леа надела на себя все необходимое, пылая под взглядом теперь наблюдавшего за ней мужчиной. Айомхар размышлял, думая, как поступить теперь — вновь уложить пленницу с собой, или же позволить отдохнуть ей? Признаться, она крайне манила к себе — он не понимал Лею, злился и раздражался на нее, но, помимо всего это, желал ее.

Девушка отошла как можно дальше от воина. Она вжалась спиной в теплую, деревянную стену, наблюдая из — под полуопущенных ресниц за тем, как мужчина приближается к ней. Он двигался медленно, не сводя с пленницы голодных глаз. Что ему еще нужно?! Нервно сглотнув, Леа спросила у него:

— Я могу возвращаться на работу к Бренде?

Воин нахмурил свои густые брови. Он подошел вплотную к пленнице, прижимаясь к ней столь рьяно и близко, что Леа ощутила аромат и жар его тела. Воспоминания о прошлой ночи были все еще живы, поэтому девушке стоило немало усилий, чтобы сдержаться от крика.

— Забудь. Твоя главная и единственная работа — служить мне так, чтобы я оставался удовлетворен тобой, — ответил Айомхар, с циничной улыбкой наблюдая, как вспыхнули щеки его пленницы. Румянец невероятно шел ей, освежая ее утонченное лицо. Это наблюдение подбавило жара и вожделения мужчине, и он, совершенно не стыдясь (это чувство ему было почти незнакомо) начал задирать подол платья Леи. Не сдержавшись и совершенно не подумав, девушка ударила его по рукам. Она вряд ли своими ладонями могла причинить воину не то что боль, даже малейший дискомфорт, однако сам факт того, что пленница сделала, не обещал ничего хорошего.

Одним рывком и одной рукой, Айомхар схватил девушку за запястья, оттягивая ее руки назад. Склонив грозное лицо над Леей, воин процедил предостерегающее:

— Будь ты мужчиной — давно бы лишилась жизни. Никогда так больше не делай, пленница.

И хотя мужчина невероятно пугал девушку, та, глядя ему в глаза, с грустью в голосе, ответила:

— Не могу по-другому. Ты делаешь больно, каждый раз, когда касаешься меня. Быть может, я и пленница, но все еще живой человек.