Призрак

Айомхар еще больше нахмурился, размышляя над ее словами. Он пронзительным взглядом скользил по лицу девушки, в поисках вызова или гордыни, но обнаружил лишь грусть и тоску в глубинах синих, бездонных очей.

— Надеюсь, к вечеру ты не будешь такой неженкой, — изогнув губы в издевательской улыбке, произнес воин, отпуская руки Леи.

Айомхар резко отвернулся от девушки, покидая ее. Ему было уже сейчас не до нее. Вместе с другими воинами он собирался на совет.

Огромный шатер, расположенный в центре поля, принимал гостей с других земель. Различные кланы — с восточных гор, с земель, омываемых холодными морями, с густых лесов, все они прибыли, потому что были некогда одним родом. Затем, разметавшись, словно сорные цветы, они осели в разных местах, становясь чужими друг другу, становясь разрозненнее и слабее. Теперь Айомхар задался целью объединить их всех. Нет, он не являлся королем и избранным своим народом, но был тем, за кем шли — его род, его люди. В эти жестокие, темные времена он был не менее жестоким и беспощадным.

Дочь Фредека.

Призрак не солгал, когда сказал, что нет ничего слаще, чем обладать женщиной врага. Фредек был его лютым врагом, а Леа — лакомым кусочком, красивая, невинная — от того месть была еще слаще и приятней. Айомхара не волновали ее чувства, она стала для него очередной пленницей — только в этот раз более изысканной и странной.

Она чертовски отличалась от других женщин. Полная противоречий: то собирается умереть, то вдруг хочет вернуться на работу, то бьет его по рукам и тут же смотрит глазами, полными печали, но не ненависти. Он не понимал ее. И не желал понять, все, что воин хотел — получать от нее удовольствие. Именно для этого были созданы красивые женщины.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Теплый ветер приветливо-ласково обдал своим дыханием лицо Леи, когда та высунула голову из логова чудовища. Она замерла на пороге, размышляя, как ей поступить. Внимательным взглядом девушка обвела пространство — вдали виднелось главное здание замка, но все окна в нем были плотно закрыты, и строение не выглядело так, что в нем кто-то живет. С другой стороны простирались зеленеющие луга и золотистые поля, на которых щедро взошла пшеница. Вдалеке, в сторону крепостных стен, виднелась яблоневый сад, а перед ним, озорно поблескивая, протекала узкая и, вероятно, неглубокая речушка.

Леа нерешительно вышла из дома. В руках она сжимала рубаху воина. Не то чтобы девушка собиралась ее постирать, однако у нее была причина уйти подальше от этой обители. Голод очередным спазмом в желудке напомнил о себе. Пленница обернулась, разыскивая по сторонам хоть что-то съестное. Взгляд ее остановился на корзине, что была прислонена к узкому окну дома. Стыдясь самой себя, Леа медленно подошла к ней и аккуратно приподняла серую ткань, прикрывавшую содержимое корзинки. Глазам девушки предстал небольшой кувшин и пять плоских лепешек. Рот пленницы тут же наполнился слюной, а живот противно заныл, требуя одного — пищи. Леа отломила половину от одной из лепешек и принялась ее жадно есть, ненавидя себя в этот момент. Она ощущала себя воровкой, нищенкой и совершенно бессильной.

Однако, когда ее желудок немного успокоился, Леа стала чувствовать себя по — другому. Слабость отступила, а желание уйти как можно дальше от дома усилилось в девушке. Поэтому, она, миновав невысокую калитку, буквально побежала в сторону речки.

Сжимая в руке рубаху призрака, Леа, подставив лицо яркому солнышку, спускалась с холма, на котором разместилось логово чудовища. Узкая и витиеватая тропинка под ногами иногда прерывалась, становясь зеленеющей дорожкой, усыпанной молодой травой и душистыми ромашками. Пейзажи вокруг менялись — вот луга и поля, вот холмы и ручьи с прохладной водой. Девушка остановилась у одного из них, утоляя жажду и после — умываясь. На какой-то момент Леа, наслаждаясь прогулкой, даже забыла о своем положении и словно вновь очутилась на родных землях. Лишь добравшись до берега речки, девушка вспомнила, зачем пришла сюда.

Постирать вещь своего господина.

Но никто не говорил, что она должна была сделать это быстро. Обернувшись, Леа не заметила вблизи никого из людей. Нет, они были, но вдалеке, со стороны поля и холмов, поросших вереском. Что же, тем лучше. Ей как никогда хотелось побыть одной. Удобно устроившись на берегу, девушка, опустив край рубахи в воду, начала размышлять.

Леа всхлипнула. Она скучала по отцу, ей было невыносимо больно существовать, зная, что он умер. Без него ее жизнь превратилась в кошмар. Но почему Фредек бросил ее? Почему он — смелый и доблестный — решил закончить жизнь вот так, убив себя? Как мог он оставить свою единственную дочь на растерзание врага? Эта мысль не давала покоя Лее. Она была не только обесчещенной, но и брошенной отцом. Вероятно, независимо от того, родной он или нет, любой мужчина рано или поздно может намеренно причинить боль.