Призрак Безымянного переулка

– Из-за платежей. Из-за моего долга ему по кредиту. Я брал в долг. И просил его три месяца повременить. У меня другие платежи. Я много потерял на бирже, на курсе рубля. Сейчас кризис. Я просил его отсрочить платеж.

– А он?

– Он мне отказал.

– Он вам отказал и вас послал! У нас есть свидетель вашего разговора. – Лужков поставил ногу в берце на офисный стул. – А у вас – конкретный мотив для убийства Мельникова. Корыстный. Этот мотив перетянет все. Поняли меня, Ларионов, нет? Все перетянет. Вы выиграли от смерти Мельникова – разве нет?

– Нет!

– Да! Он велел вам заплатить немедленно. Вот он мертв – вы что, заплатили по долгу? Отвечайте! Иначе я всю эту вашу чертову бухгалтерию, всю финансовую отчетность подниму и проверю!

– Нет, я пока не платил.

– Ну вот, что и требовалось доказать! – Лужков победно обернулся к притихшей Кате и Мещерскому. – Вот так. У вас, Ларионов, конкретный и веский мотив для убийства вашего компаньона.

– Но я не убивал Мельникова! – вскричал Ларионов. – Да, я не заплатил, и мы с ним поссорились, но я его не трогал. Я уехал из паба домой. Вот, Лена, моя жена, это подтвердит.

– Витя, Витенька… Да что же это такое?! – Елена подскочила к мужу, но обращалась она при этом к застывшей как изваяние Светлане Колгановой. – Света, да скажи же им!

– Молчать! – рявкнул Лужков. – Прекратить базар! Вы, – он наставил палец в черной кожаной перчатке на женщин, – закройте рот. А вы, – палец указал на бледного Ларионова, – сейчас расскажете мне всю правду и о ссоре с Мельниковым, и о вашем долге, и о неплатеже, и вообще обо всем, что произошло в тот вечер. Иначе, клянусь, я надену на вас наручники и задержу как главного подозреваемого в убийстве по корыстному мотиву!

– Не смейте орать на моего мужа! – закричала Елена Ларионова. – Оставьте его в покое! Он никого не убивал. Он ни в чем не виноват. Да что же это такое творится!!! Света, что ты сидишь как воды в рот набрала? Мы же обе знаем, кто убил Сашу! Мы же сразу догадались, кто и почему его убил! Ты же сама со мной поделилась, как с другом. Что же ты сейчас-то молчишь? Ты же его любила без памяти! А теперь его нет. А у меня мужа вот-вот в тюрьму заберут, засудят. Что мы, и дальше должны молчать? Покрывать убийцу?

– А вы знаете, кто убил Александра Мельникова? – Мещерский спросил это, и Елена Ларионова перестала кричать.

В офисе воцарилась тишина.

– Вы правда знаете, кто убийца? – спросила и Катя.

– Я знаю точно, что это не мой муж. – Елена Ларионова всхлипнула. – Светка, ну что же ты… Ну скажи же ты им!

– Это она, – едва слышно прошептала Светлана Колганова.

– Что? Кто? – рявкнул на нее Лужков, но не грозно, скорее ошеломленно.

– Это она, Алиса! – громко повторила за подругу Елена Ларионова. – Я все расскажу. Вы поймете. Почему и за что она его убила. Мы тоже все виноваты. Но вы должны нас понять. Света, не молчи!

– Я не могу, – голос Светланы Колгановой еле шелестел. – Нас ведь тоже тогда…

– Да там срок давности давно прошел! – воскликнула Елена. – Это когда было-то! Но все это не кончено. Вы должны нас выслушать. Надо с самого начала. С того, с чего все началось. Весь этот наш ад.

Глава 40 Старый шрам

То, что Катя, Мещерский и Лужков услышали за час с небольшим в офисе покойного Александра Мельникова от двух женщин, когда-то бывших его одноклассницами, повлекло за собой длинную цепочку различных событий.

Так случается всегда, когда розыск и следствие достигают зенита.

Говорила в основном Елена Ларионова.

Ее муж Виктор, сидевший на стуле, лишь молча, изумленно и горестно взирал на нее.

Секретарша Светлана Колганова говорила мало. Но все ее показания полностью подтверждали слова Ларионовой.

Да, да… Все так и было… Это правда…

Порой Светлана испуганно умолкала, словно пытаясь сохранить недосказанной хотя бы часть, хоть малую толику. Но в этот момент Елена гневно и требовательно одергивала ее:

Вспомни, ведь ты любила его!

Ты же всегда любила его, сохла по нем со школы!

Вспомни, Светка! Вспомни, дорогая подруга, как мы тогда с тобой вдвоем вытащили его из петли. Нам было по тринадцать лет. И, несмотря на то что он был пацан, а мы девчонки, именно он не выдержал весь этот ад, именно он сломался первым. Вспомни, мы же вытащили его из петли! Он хотел повеситься там же, в этом заброшенном цехе!

Мы спасли его – ты и я. А ее, Алисы, с нами не было. Мы же были глупыми, жестокими, эгоистичными детьми. Но если бы не она, то ничего не было бы. Если бы не ее влияние, ее безумие, ее порочность, ее безграничная власть над нами через эти жуткие истории, ее кошмарные семейные сказки, которыми она постоянно нас кормила. Травила ими, как ядом, нас, своих школьных друзей, своих покорных рабов!

В том, что мы сделали тогда, целиком ее вина. И то, что мы сотворили, аукнулось вот сейчас смертью Сашки Мельникова. Он испугался.

Светка, подруга, ты же сама сказала мне, ты все слышала, ты все поняла: он опять смертельно испугался, что все через столько лет откроется!

Он был готов сам во всем признаться. Он так и сказал ей.

Именно поэтому она, Алиса, его и убила.