Призрак Бомбея

— Парвати знает, как его найти. — Савита поежилась от дурного предчувствия. Долгие годы добивалась она, чтобы Маджи признала законность ее суеверий, но теперь, когда свекровь наконец приняла их, словно обрушились сами основы их мира.

— Парвати! — загудела Маджи, запрокинув голову.

Парвати и Кунтал примчались из комнаты мальчиков с мокрыми тряпками в руках. Следом, словно стряслась новая беда, торопился повар Кандж, готовивший на кухне завтрак.

— Найди мне тантриста.

— Тантриста? — переспросила Парвати, чтобы убедиться, что не ослышалась.

— Да.

Парвати промолчала. Давным-давно она ходила к одному — ее отвел Гулу, когда они с Канджем только поженились и не могли зачать ребенка. «Наступит год, когда ты оставишь всякую надежду. Год, когда дожди польют как из ведра и окончательно смоют прошлое. Лишь тогда ты зачнешь», — сказал тантрист и заставил ее выпить булькающую малиновую жидкость, от которой у нее потом несколько дней шла кровь. С тех пор столько воды утекло, что Парвати посчитала его мошенником. И все же — Парвати пощупала свой живот — у нее задержка уже пять дней. «Не может быть!»

— Найду.

— Приведи сейчас же.

— Я возьму машину. Кандж умеет водить.

Повар обомлел. Он с детства не водил машину. А сейчас его жена хочет, чтобы он отвез ее на задворки Бомбея к этой жуткой твари? Он вспомнил, как Гулу доставил туда Парвати. Кандж умолял ее не пить зелье из козлиной крови и еще чего-то столь же гадкого. Когда у нее потом пошла кровь и она так ослабела, что целый месяц была прикована к постели, Кандж, потрясая кухонным ножом, пригрозил выпотрошить тантриста, словно рыбину. Но он так боялся возвращаться в узкие проулки, полные мерзости и отчаяния, что предпочел остаться за зелеными воротами, в роскошном и безопасном бунгало.

— Пар-ва-ти… — врастяжку проговорил Кандж, желая напомнить, что сотворил с ней этот тантрист.

Но она как ни в чем не бывало откинула косу на спину и пошла за зонтом. Вернувшись, Парвати загнала Кунтал в угол.

— Пообещай мне, — прошептала она, схватив сестру за плечи, — что бы ни случилось, ты ни в коем случае не выйдешь из бунгало.

— Она там, — сказала Кунтал, тяжело дыша. — Она вернулась!

— Не смей выходить!

— Маджи, — Кандж попытался ее уговорить, — не лучше ли пригласить Пандит-джи?

— Он тоже придет. А сейчас мне нужно помолиться.

Кунтал помогла Маджи подняться и проводила ее в комнату для пуджи. Кандж принес халву, свежую воду и листья тулси.

А затем они с Парвати отправились на поиски тантриста в трущобы Дхарави.

Извинившись, Кунтал ушла в парадную гостиную, расположенную за столовой.

Когда они с Парвати впервые появились в бунгало, Маджи смогла поселить девочек лишь в этой гостиной. Кладовка и кухня не годились, а оба гаража во дворе уже были заняты: в одном стояла машина, а в другом жили Гулу и Кандж. Те же общественные условности, что угнетали сестер, внезапно раскрыли перед ними двери самой роскошной комнаты в доме, куда строго воспрещалось входить другим детям, — комнаты, которой пользовались так редко, что обе служанки считали ее своей.

Но, выйдя за Канджа, Парвати переехала в гараж, который Маджи превратила в жилое помещение с туалетом во дворе. При этом Парвати все равно пришлось приноравливаться, и она регулярно жаловалась. «Махарани Кунтал, — язвила она, — надеюсь, вам сладко спалось в ваших царских покоях, пока ваша бедная сестрица не смыкала глаз на скрипучей койке, а ее муж так громко храпел, что даже уличные псы не могли уснуть».

Изысканную комнату украшала зеленая и золоченая мебель с обильными парчовыми вышивками. Гигантские валики под стать мебели прислонялись к дальней стене, где на полу была туго натянута чистая белая простыня. Чуть дальше три покрытые ковром ступени вели к алькову с темными тиковыми стульями и низким столиком. Альков был великолепен: от пола до потолка расписан замысловатыми сценами с сапфировыми павлинами, янтарными слонами, мудрецами в изумрудных одеяниях и рубиновыми цветами жасмина на богатом серебристом фоне. В каждую панель были вставлены цветные слюдяные стекла с мелкой и частой резьбой, выполненной алмазным наконечником; они отсвечивали багрянцем.

Когда Кунтал стояла под величественным сводчатым потолком, вся в рассеянных отблесках, казалось, будто она во дворце. Здесь же, рядом с низким столиком, она каждую ночь расстилала матрас перед сном. Свои скудные пожитки — пару хлопчатобумажных сари, выброшенных за ненадобностью Савитой, серебряные украшения да игрушечный кухонный набор — Кунтал предусмотрительно запихивала в самый нижний ящик резного деревянного шкафчика.