Призрак бродит по Техасу

Экзоскелет и мешковый костюм у меня забрали. Миллионы невидимых волосков, приковывавшие меня к полу, были просто тяготением Терры. Я мог шевелить пальцами на руках и ногах. Я мог опустить нижнюю челюсть, а затем вновь сомкнуть ее с верхней. Вот и все. Положение головы лишало меня возможности посмотреть на живот и ноги. Я видел только часть левой руки, там, где ее не заслоняла щека, лежащая на ней.

Мой взгляд скользнул по сторонам. Пейзаж, такой романтичный вчера вечером, теперь выглядел унылым, спаленным солнцем - и очень напоминал лунный. Усеченные конуса - и малые и большие - колебались в жарком мареве, точно шахматные фигуры, набросанные компьютером. И больше ничего, кроме равнины, серо-бурой от пыли. Если не считать огромного бассейна, все казалось таким же сухим, каким я ощущал свой рот.

Над бассейном затрепетали два крохотных лоскутка черно-оранжевой вышивки - Рейчел нашла очень точное уподобление. С жадной тоской, почти с преклонением мой взгляд следовал за восхитительно прихотливым полетом порхалочки. Ведь "бабочка", несомненно, словечко, рожденное каким-нибудь анекдотом. Как может летать бабочка, то есть легкомысленная бабенка? Все мои атомы устремились к этому изящному капризному созданию, благоговели перед ним. Порхалочка победила тяготение, a Homo christophorus sculliansis сдался ему. Продолжая прихотливый полет, она исчезла из моего поля зрения.

Жадная тоска во мне усилилась, но теперь ее объектом стал мой экзоскелет, словно он был моим металлическим сиамским близнецом, моей женой-роботом, с которой я только-только вступил в брак.

Видимо, его с меня сняли ночью, пока я все еще был без сознания после прикосновения черной волшебной палочки Рейчел, или же меня дополнительно занаркотизировали, якобы для того, чтобы полностью лишить возможности сопротивляться, или в порядке пытки, а на самом деле таким способом Рейчел-Вейчел и ее папаша хитро заполучили мой мешковый костюм с целью завладеть заявкой и картой Чокнутого Русского. При этой мысли я усмехнулся, хотя это было мучительно для гортани.

Я внимательно осмотрел часть патио, доступную взгляду. Моей надежной титановой опоры нигде не было видно. Но ее могли спрятать за спинкой какого-нибудь ложа.

Возможно, глупо было предполагать, будто мой экзоскелет брошен где-то тут, и все же я не терял надежды. Конечно, Фаннинович забрал бы его с собой, будь это ему по силам, однако последнее, что сохранила моя память, был момент, когда Чейз и Хант с энтузиазмом мутузили профессора. Скорее всего, он покинул патио под стражей или на носилках.

Экзоскелет могли убрать из инстинктивной любви к порядку или из элементарной предосторожности. Но не позаботились же убрать Берлсона, который продолжал храпеть с прежней естественностью!

Да и почти все остальные к тому времени напились почти до бесчувствия. Не унесла ли его Рейчел? Чтобы гладить и целовать в постели? Чушь! Она меня ненавидит.

Я вспомнил, как во время драки Фаннинович указывал на что-то позади меня. На что? Ну, конечно же, на снятый с меня экзоскелет! Почему бы я чувствовал, что живо заинтересован в исходе драки, если бы она завязалась не из-за моего экзоскелета? Я возжаждал невозможного: повернуться и посмотреть в другую сторону. Хотя что пользы смотреть на него? Почувствую себя даже еще более скверно, только и всего.

Тут мне пришло в голову, что экзоскелет могли беззаботно оставить в патио еще по одной причине: техасцы, безусловно, думают, что без него я не способен пошевелиться. Они позабыли - как и я сам! - о сверхъестественной силе моих пальцев. Так ведь никто из них, включая Рейчел, не видел моего состязания с Эль Торо.

Задрожав от надежы так, что даже волосы у меня вздыбились (маленькая, но ободряющая победа над тяготением!), я повел левую кисть к бедру, а она поволокла за собой всю расслабленную руку. Это оказалось легко. Пальцы отыскивали опору в стыках между плитками и почти не ощущали веса, который тащили за собой.

Теперь задача посложнее: провести кисть поперек торса, на первых этапах приподнимая мертвый груз остальной руки. Но в паху я довольно волосат, и, цепляясь вытянутыми пальцами за прядки волос, а затем резко их сгибая, а также вонзая крепкие длинные ногти в кожу, как ни было это больно, я вскоре добился своего. Право же, моя кисть оказалась очень ловкой альпинисткой с пятью конечностями!

В пути мои пальцы в полной мере ощутили жгучесть солнечных лучей. Да, времени терять нельзя.

Спуск был стремительным, несмотря на трение, возникшее между влекомой левой рукой и кожей бедра. Затем пальцы принялись слепо отыскивать стыки, уходя от туловища и образуя прямой угол с плечом.

Одновременно я направил правую кисть к правой подмышке, чтобы обеспечить упор для головы, когда и если ее удастся повернуть. Кроме того, ей предстояло послужить тормозом и препятствием; благодаря ей левая кисть повернет мой торс вокруг оси, а не заставит его скользить по плиткам.