Призрак древних легенд

Пришлось послушаться. Да и парень прав, нет у нее сил. Даже дышать тяжело. Жесткий, как терка, язык прилип к сухому небу. Спаситель будто прочитал ее мысли, губ коснулась влажная прохлада. Сольвейг приоткрыла рот и почувствовала на языке сладкий с кислинкой вкус какого-то сока. Или это не сок? Неважно! Главное утолить жажду.

— Ей нужен лекарь, — произнес второй.

— Что с товаром? — невпопад спросил парень.

— Тридцать тысяч. На днях принесут еще семь. Минус моя десятина. Твои тридцать три триста.

— Этого хватит на хороший дом?

— Смотря где.

— Мне нужен хороший, просторный, добротный дом в спокойном районе.

— Если быстро, то надо еще столько же.

Послышалось непонятное шуршание и снова голос парня:

— Держи. Здесь пятьдесят. Купишь дом, оформишь на нее, — сердце девочки замерло. Неужели речь идет о ней? Да нет! Глупости! Не может быть! Кому они с мамой нужны⁈ Мама! Как она там? Жива ли? Мысли тяжело заворочались в гудящей болью голове. Сколько она пробыла в плену, сколько прошло времени⁈ Раньше, когда Сольвейг думала, что умрет — это не имело никакого значения. А теперь ей срочно надо домой!

Собрав остатки сил, она попыталась встать. Веки с трудом разлепились. В узкие щелочки ударил свет тусклой лампочки, показавшийся девочке ярче солнца. Она сумела различить перед собой два человеческих силуэта. Голова тут же закружилась, накатила удушливая дурнота и Сольвейг рухнула на теплую шкуру какого-то зверя. Из глаз потекли беспомощные слезы.

— Куда⁈ — повысил голос парень, — Сказал же, лежи. Если надобность есть какая — скажи. Стесняешься — женщину для тебя найдем. Найдем, старый?

— Найдем, — подтвердил грубый голос, который сейчас уже не казался таким грубым.

Сказала бы, если б могла. Но проклятый язык совершенно не хочет слушаться, и губы, как два раздувшихся вареника!

— Мама, — попыталась объяснить Сольвейг, но из разбитых изодранных осколками зубов губ вырвалось только невнятное мычание.

— Лежи, дочка, — неожиданно ласково проговорил старик, — Тебе надо лежать! Поверь старому ушкуйнику. Я всякого насмотрелся.

Ушкуйнику⁈ Значит все-таки вольные! Как она здесь оказалась⁈ Но это сейчас не важно. Главное — мама! Неужели они не понимают⁈ Собравшись с силами, она медленно, раздельно, тщательно выговаривая звуки, чтобы ее поняли, произнесла:

— Мааа-мааа… — усилие далось тяжело. Опять накатила боль.

— Все хорошо будет с твоей мамой, — обнадежил ее маг, — Кнуд, знаешь, где они живут?

— Найдем, — подтвердил старик.

Кнуд… Значит точно у вольных. Но почему старый пират слушается этого совсем молодого парня?

— И лекаря. Лучшего. Для девочки и ее матери. Сколько надо денег — скажешь. Отвезешь их в новый дом. Прислуга тоже на тебе.

— Кровавый, а ты ничего не перепутал? Ты не ватаман, чтобы вольными командовать!

— Успокойся, старый, я не командую, я прошу. Можешь счет за хлопоты выставить.

— Был бы я моложе, дал бы тебе сейчас в морду.

— Неее, — самонадеянно протянул парень, — Не смог бы.

— Борзый ты! — проскрипел старик.

— Какой есть, ­– ответил маг. Сольвейг обреченно слушала их перепалку. Что же они медлят? Мама же там одна! Они же обещали! — Отправь кого-нибудь за женщиной. Прямо сейчас. Пусть пока у тебя побудут. Должен буду.

— И почему я все это для тебя делаю? — проворчал старик и, не дожидаясь ответа, вышел.

Девочка прислушивалась к воцарившейся в комнате тишине. Наконец маг зашевелился. Послышались неторопливые шаги. Судя по звуку, парень ходил от стены к стене, видимо о чем-то размышляя. Наконец, он подошел к лежанке Сольвейг и сел рядом.

— Прости. Втравил я тебя в проблемы, — виновато произнес он.

Девочка хотела возразить, что он тут ни при чем. Что, все равно, это рано или поздно случилось бы. Но язык все еще не слушался. А парень продолжал:

— Не думал, что они на тебе отыграются. Прости, — он нежно дотронулся до ее руки и от этой ласки из глаз Сольвейг опять потекли слезы. Стыдно-то как! Она давно не плакала, думала — разучилась. Слезы — признак слабости, а слабым в трущобах не место. Даже ночью в подушку нельзя. Потому что может услышать мама, а это ее расстроит. А тут второй раз за день.

— Молчи, упрямое ты создание! ­– прервал ее попытку говорить парень, — Сказано же ­– нельзя тебе! И так на тебя целых три аптечки потратил.

Что еще за аптечки⁈ Если дорогие, придется рассчитываться. А как? А еще за лекаря! И за жилье! Что он запросит от нее за все это⁈ В ее измученную болью голову только сейчас пришла эта мысль. И тут же исчезла. Какая разница? Если он вылечит маму, пусть делает с ней что захочет. Тем более после плена у бандитов бояться глупо, хуже вряд ли уже будет.