Призрак и другие соучастники

От этого «разберемся» в животе у Стаси стало холодно и как-то совсем пусто. А еще от голоса воспитательницы. Такого равнодушного и обыденного, словно кусок раскисшего мыла. Стася по-настоящему испугалась. Она ощутила поток холодной жестокости, идущий от этой невзрачной женщины — оказывается, жестокость пахнет персиками. «Интересно, а что они сделают с тремя взрослыми? — подумала девочка, — Свяжут и оставят тут валяться? Убьют? Горчаков и телеоператор Сева с четырьмя бандитами точно не справятся. Весовые категории разные. Что же делать?

— Ой, да там еще кто-то есть! — удивленно сообщил первый громила своим сладким тенором и посветил поверх голов Стаси и близнецов, — Ну-ка покажись!

В это же момент время вырвалось из липкой сгущенки и понеслось вперед, навертывая упущенное. Стасе показалось, что кто-то невидимый коснулся ее плеча: «Пора, девочка. Твой ход. У тебя получится». Кто это сказал? Показалось? Но за короткое прикосновение все изменилось. К Стасе пришло понимание, что нужно делать. Знакомые тамтамы застучали во тьме подвала дома Вершицких. Она потянулась к людям, стоявшим у входа в узкий коридор, вдохнула запах их ощущений, разобралась в мельчайших ароматах. Персики — так пахнет жестокость. Гвоздика — страх. Тухлая рыба — высокомерие. Плохие люди. Опасные. Им уже приходилось убивать, и, кажется, не один раз. Девочка в отвращении отстранилась, а затем мысленно натянула пленку между ними и притихшими за ее спиной друзьями. «Стена. Перед вами стена. Глухой камень» — зашептала Стася. Громче застучали тамтамы, мир запульсировал, словно помогая ей, поддерживая, ободряя…

— Вот черт! Куда они делись? — растерянно воскликнул обладатель нежного голоса и начал шарить фонариком по сторонам.

«Здесь никого не было. Только стена. Померещилось!» — продолжала твердить Стася. Она уже не видела ни бандитов, ни подвала. Мир вокруг нее подернулся серой дымкой, пропитанной насквозь оглушительным боем барабанов.

— Померещилось, — осоловело пробормотал один из громил, — Тени тут странные…

— Мы пропустили коридор! — решила ночная воспитательница, — Давай обратно.

И вся компания неуклюже двинулась туда, откуда, только что появилась — искать несуществующий поворот.

— Ушли? — громким шепотом поинтересовалась Саша, — Идем дальше?

Стася быстро приходила в себя. Серый туман рассеялся, и она поняла, что нужно спешить. Что-то подсказывало: морок, наведенный на бритоголовых и их начальницу, непрочен. Неизвестно, сколько он продержится.

К счастью, ее спутники, не стали задавать лишних вопросов, а на цыпочках двинулись к выходу из подвала. Еще чуть-чуть и влажная темнота останется позади, а там и до машины рукой подать. Бежать в интернат не имеет смысла — в нем Стервелла командует. Нужно уезжать отсюда как можно дальше. «Только бы успеть, пока громилы не опомнились, — твердила про себя девочка, — Только бы успеть».

Они двигались, сохраняя порядок, в котором их застали бандиты. Впереди Стася, следом близнецы, за ними Саша, Горчаков с девочкой на руках и патлатый оператор с камерой наперевес. До выхода оставалось совсем ничего. Вот уже прямоугольник света, гнилая лестница, кусок фанеры, и… свобода! Стася выскочила наружу. За ней Гарик с Вадиком, потом Саша. Учитель рисования аккуратно вынес дрожащую пленницу. Стася заметила, что девочка судорожно закрывает руками глаза от яркого света. Сколько же она просидела в темноте? Ее светлые волосы стали серо-зелеными от грязи, щеки запали, одежда — джинсы, трикотажная кофта и куртка — превратилась в грязное тряпье. Если это и были эксклюзивные работы дорогих детских дизайнеров, какие, по мнению Стаси, должна была бы носить дочка миллионера, то опознать их не осталось никакой возможности.

В подвале остался только оператор. Он неловко перекинул камеру и ступил на скрипучую лестницу. Лестница застонала, словно жалуясь на тяжелую жизнь, запричитала на все лады своими, изъеденными плесенью и сыростью перекладинами. Нога Севы коснулась верхней ступеньки, его запыленная во время путешествия по подвалу макушка почти достигла дневного света, когда везение друзей кончилось. Прогнившая доска издала предсмертный визг, переломилась, и оператор с чудовищным грохотом провалился в темноту.

— Камеру держи, камеру! — забыв все на свете, заорала Саша, а Стася с ужасом услышала, как к ним из глубины подвала несутся пришедшие в себя громилы.

— Скорее, бежим! — заторопилась она.

Пыхтя и поругиваясь, оператор выполз из подвала. Камеру он все-таки спас, а вот ноге досталось. Телевизионщик морщился от боли, но выбора у него не было — прижимая свою драгоценную аппаратуру, он похромал за напарницей и Горчаковым со спасенной девочкой на руках. Ребята бросились следом.