Призрак Канта

Антипия подходила, одежды её развевались на ветру, и по песку рядом с ней бежал изумрудный отсвет. Она подошла, взяла Меркурьева за руку и высыпала ему в ладонь мелкие, как пшеничные зёрнышки, жёлтые камушки.

— Янтарь? — спросил Меркурьев, пересыпая камушки из руки в руку. Они приятно шелестели.

Антипия кивнула. Щёки у неё горели от ветра, и блестели карие глаза.

— Виктор Захарович сказал, что после штормов янтаря всегда бывает много. Я вышла и вон сколько набрала.

— Ерунда какая-то, — сказала Софья, поглядывая на камушки. — Я где-то читала, что янтарь — это отвердевшая смола. Вроде в старину в море падали какие-то сосны, смола затвердевала, и из неё получался янтарь. Так и было написано!..

Меркурьев промолчал, и Антипия промолчала тоже.

— Я только не понимаю, кому она нужна, смола! Ну, если это и вправду смола. Не бриллиант, не изумруд!.. И ещё про какую-то комнату из янтаря я читала. Вроде она пропала, и все ее ищут. Как из него может быть комната, если он такой мелкий? В комнате должны быть стены, полы, потолок! Как могла пропасть комната, я не понимаю?! Ну вот в квартире — было три комнаты, а стало две, что ли?

— Ну, — сказал Меркурьев бодро и ссыпал янтаринки в подставленную ладонь Антипии. — Попробуем забраться? Я вам буду помогать.

— Да мы уж надеемся, — пробормотала Софья, а Антипия опять ничего не сказала.

По очереди — Меркурьев возглавлял, Антипия замыкала, — они забрались по валунам к подножию старого маяка. Первым забирался Меркурьев, утверждался на валуне, осматривался, куда в случае чего можно спрыгнуть, потом за руку втягивал одну и вторую даму. Как это ни странно, Антипия забиралась легко и ловко, несмотря на одежды, которые ей мешали, а Софья с трудом, раздражаясь всё больше и больше.

На мысу ветер был гораздо сильнее, чем внизу, на пляже. Он срывал со слабых волн мелкую водяную пыль. Пыль висела в воздухе, и в ней дрожала и переливалась радуга.

— Как здорово! — закричала Антипия, увидев радугу. — Смотрите, ребята, какая красота!..

— Да уж, конечно, — пробормотала Софья. — Ничего не скажешь! А то мы радуги никогда не видали!..

Меркурьев, задрав голову, рассматривал серые могучие стены, сложенные из неровных камней, черепичную крышу, кое-где темневшую пятнами дыр. Балкон с полуразвалившейся решёткой опоясывал маяк на неизмеримой высоте. На одной из уцелевших секций решётки сидела белая чайка.

— Где-то должен быть вход, — сквозь ветер прокричал Меркурьев. — Может, поищем? Вдруг он не заколочен?

— Я туда не пойду, — закричала в ответ Софья. — Ещё свалится что-нибудь на голову или чайка наделает!.. Отмывайся потом!..

Какая умная, дальновидная и предусмотрительная девушка, подумал Василий Васильевич ни к селу ни к городу. Должно быть, станет хорошей женой и матерью!..

Он пошел по каменной террасе вокруг маяка. Ветер рвал полы куртки, трепал капюшон так, что казалось, он вот-вот оторвётся. Василий Васильевич накинул капюшон на голову, ветер тут же его сорвал. Меркурьев рассердился, натянул капюшон и накрепко стянул завязки.

Сразу стало тихо, словно уши заложило.

Всё ему нравилось — каменные валуны, радуга, качавшаяся в брызгах, сильный ветер, чайка, солнечное небо, языки песка, которые намело между валунами.

Вдруг кто-то взял его за руку. Он остановился и оглянулся.

— Нам туда нельзя, — проговорила Антипия. Она придерживала под подбородком изумрудный платок, который рвал ветер. Глаза у неё были дикие. — Мы не должны туда ходить.

— Куда?!

Она подбородком показала куда-то.

— Чего мы встали?! — Софья, тяжело дыша, приблизилась к ним, нагнулась и упёрлась руками в колени. — И вообще, зачем мы сюда лезли?! Кто-нибудь знает? Нельзя, что ли, с пляжа посмотреть?

— Не ходи туда, — сказала Меркурьеву Антипия.

— Девочки, не нервничаем! — призвал он. — Мы сейчас обойдём маяк и вернёмся в гостиницу.

— Стой, не ходи!..

Но он уже скорым шагом шёл по каменной террасе. Ветер рвал полы куртки и капюшон. Под кроссовками скрипел песок и мелкие камушки.

Василий Васильевич перепрыгнул канавку, размытую дождями, и приблизился к серой, наглухо закрытой двери с двумя поперечными перекладинами. Дверь была укреплена проржавевшими железяками, и казалось, что она не открывалась много лет.

Меркурьев потянул чугунное кольцо, заменявшее дверную ручку, и дверь подалась так неожиданно легко, что он чуть не завалился на спину.

— Туда можно войти!..

Он заглянул. Внутри царил полумрак, и после солнца и ветра трудно было различить что-нибудь определённое. Василий Васильевич оглянулся. Со стороны моря подбегала Антипия, куда-то показывала рукой.

— Что? — Василий Васильевич посмотрел, куда она показывала, и ничего не увидел. — Что такое?!

— Посмотри!..

Меркурьев аккуратно прикрыл тяжелую дверь и посмотрел.

Он увидел лакированные ботинки — среди кустов жёлтой травы, — и удивился, кому пришло в голову лежать в траве в ноябре месяце. Затем он увидел задравшиеся брюки, а следом неестественно вывернутую руку в песке. Ладонь была голубоватого цвета, и эта вывернутая ладонь всё ему объяснила.

Он понял как-то сразу, моментально — у подножия маяка в траве лежит мёртвый человек.