Призрак Канта

Антипия уронила бирюзовый платок.

Позади них, утопая покрышками в песке, стоял белый «фордик» с синими полосами и надписями на бортах. Двери открылись, из них выходили люди.

— Пойдём поговорим, — сказал Василий Васильевич хмуро.

И — он впереди, она за ним — они двинулись к машине.

Было почти темно, когда «форд», прошуршав колёсами по липовой аллее, высадил Меркурьева и Антипию под чугунным козырьком крыльца.

Меркурьев, у которого зуб не попадал на зуб, вылез первым, позабыв о том, что должен быть галантным, и, нагнувшись к окну, сказал водителю в форме:

— Подожди, парень, не уезжай, я только за кошельком сбегаю!..

Антипия тоже выбралась и торчала рядом, держа себя за локти. Она так сильно тряслась, что все её одежды колыхались.

— Иди внутрь, — велел ей Меркурьев.

— Не суетись, мужик, — весело ответил парень. — Давай водки накати и спать ложись! Не нужно мне никаких денег!..

— Ты ж нас довёз! Мы бы автобуса до завтра ждали!

— Я вас по дружбе довёз, — засмеялся парень. — Главное что? Главное — «глухаря» не поимели! Я бы тебя за такое до Москвы довёз! Всё ясно — набрался крендель в зюзю, залез на башню и навернулся! Дело открыто, дело закрыто! Одно удовольствие, когда такие показания дают! Всё, бывай, мужик, мне тоже домой охота!..

В два приёма он развернулся на брусчатке и покатил по гравию. Перед поворотом красным светом полыхнули тормозные огни его машины, и «Форд» свернул на шоссе.

— Набрался в зюзю, — повторил Василий Васильевич задумчиво, — навернулся, дело закрыто.

— Так и есть, — простучала зубами Антипия.

— Иди в дом. Ты в этих лохмотьях, наверное, все места себе отморозила.

— С-сари, — вся трясясь, выговорила Антипия. — С-с-с-самая удобная одежда во Вс-с-селенной.

— Не только самая удобная, — согласился Василий Васильевич, — но и самая подходящая для нашего климата!..

Он взял прорицательницу за ледяную руку, потащил за собой и втолкнул в дом.

В вестибюле горел свет — теплилась жёлтым светом неяркая люстра, — и полыхал камин. Василий Васильевич весь, с головы до ног, моментально покрылся «гусиной кожей».

Антипия, как сомнамбула, подошла к камину, стала перед ним и вытянула руки ладонями вперёд.

— Нужно переодеться и поесть. Пошли! — скомандовал Василий Васильевич.

— Я пока постою, — проблеяла Антипия. — Я что-то немного… устала. Погреюсь тут.

Меркурьев подошёл и вновь потянул её за руку.

— Нужно одеться, — сказал он ей в лицо. — И обязательно поесть! Лучше всего горячего мяса. И водки выпить.

— Я вегетарианка. И водку не пью.

— Кто не курит и не пьёт, — продекламировал Василий Васильевич, — тот здоровеньким помрёт. Пошли. Ты же по соседству со мной живёшь?

Она кивнула.

Из гостиной доносились голоса, и Меркурьеву показалось, что среди них он различает голос утреннего гостя, но заходить не стал.

Когда они уже были на лестнице, двери распахнулись, и показалась Нинель Фёдоровна с подносом, уставленным стаканами.

— Василий Васильевич! Мура! — Домоправительница поискала глазами, куда пристроить поднос, приткнула на овальный столик с цветочной вазой и всплеснула руками. — Господи, почему так долго?! Что там с вами делали, в отделении?!

— Всё в порядке, — мужественным голосом сказал Меркурьев.

— Они от нас в два часа дня уехали, всех опросили, да и ладно! А вас всё нет и нет! Я вся извелась!..

— Нинель Фёдоровна, нам бы поесть и выпить.

— Ну, конечно! Господи, сейчас всё, всё будет! Я утку специально никому не давала, для вас берегла!.. Мурочка, может, чайку горяченького в комнату подать? Я сейчас организую, моментально!

Антипия, крепко держась за перила, продолжила восхождение.

— Почему вы называете её Мурой? — ни к селу ни к городу поинтересовался Меркурьев.

Нинель Фёдоровна секунду соображала.

— Как — почему?! Её имя Марьяна, значит, Маша, но не до конца Маша! Мара, Мура!.. Она и не возражает. Мура! — прокричала Нинель Фёдоровна, задрав голову вверх. — Ты не возражаешь?!

В ответ только хлопнула дверь.

— В общем, она не против. Скорей одевайтесь и спускайтесь, Василий Васильевич! К утке что подать? Рис? Овощи? Может, поленту?

Меркурьеву показалось, что Нинель Фёдоровна пребывает в прекрасном расположении духа, не то что вчера или сегодня утром.

Что-то изменилось? Дом больше не продаётся, потому что один из покупателей свалился с маяка и убился до смерти? Или хозяин передумал продавать?

Или ему просто показалось?…

После дня в отделении — всевозможные вопросы, бумажки, протоколы, снова вопросы и бумажки, ожидание на продавленных стульях в холодном коридоре, — Меркурьева не держали ноги. Он готов был даже от утки отказаться! Залезть бы сейчас в горячую ванну, погреться как следует, а потом спать, спать, но ему нужно было кое-что уточнить, и непременно сегодня.