Призрак Канта

Потом ему стало невмоготу, и непонятно было, зачем они целуются посреди коридора, когда есть дверь, которую можно за собой закрыть и не открывать долго!.. Можно несколько дней не открывать.

Он всем телом прижал Муру к косяку — она была тоненькая, лёгкая, будто бестелесная, но в то же время осязаемая, живая. Он гладил её по голове, трогал кончики светлых волос. Ладоням было немного щекотно, и от этого ощущения — щекотки, которая распространялась во все стороны, — он всё быстрее дышал.

Потом Мура неожиданно исчезла, пропала, словно растворилась в воздухе. Меркурьев замычал и попробовал вернуть её, но она уже скрылась за дверью.

— Спокойно ночи, — сказала она оттуда.

— Мура!

— До завтра.

И дверь закрылась.

— Так нечестно! — крикнул он в закрытую дверь, послушал: оттуда не доносилось ни звука, и пошёл к себе. Кажется, он это ей уже говорил сегодня.

Мура, думал он непрерывно, Мура. Как хороша Мура!..

Он повалился на кровать, потом встал и распахнул балкон — ему было жарко. Тотчас в комнату вошли негромкий и ровный шум дождя и отдалённые вздохи моря.

Василий Васильевич лежал и думал о Муре и о том, как у них всё будет.

Утро было совсем тёмным, как бывает в конце ноября — не поймёшь, то ли рассвет, то ли закат, одним словом — безвременье.

Меркурьев, которому снилась Мура и как у них всё будет, с трудом заставил себя встать — всё тело ломило, будто после тяжёлой работы, — нацепил спортивную форму и кроссовки и поплёлся бегать.

Всё же решение стать атлетом и добежать пляжем до лестницы, взять её штурмом и вернуться по шоссе мимо посёлка было принято, и он не намерен был отступать!..

В доме было тихо, все спали.

Меркурьев немного послушал у Муриной двери, мечтая, чтобы она неожиданно распахнулась и Мура упала в его объятия, но дверь была закрыта, за ней тишина, и Мура не падала.

Он сбежал по лестнице, открыл дверь на террасу, затянул «молнию» ветровки и побежал вниз к променаду.

Ночью выпал снег — первый в этом году, — и на пляже Меркурьев притормозил немного. Он никогда не видел снег на пляже!..

Его было мало, он волнами лежал на песке, на досках «променада» и на узких листьях камышей, заставляя их нагибаться и клониться к земле. Меркурьев подбежал и потрогал снег.

На пальцах он мгновенно растаял, будто и не было его, и ровные круглые дырки остались на коричневых досках там, где Меркурьев потрогал снег.

— Впереди зима, — сам себе сказал Василий Васильевич и пришёл в восторг.

Как хорошо, когда впереди зима!.. Когда есть время подумать, помолчать наедине с собой, полежать на диване с книжкой про Ходжу Насреддина, и не нужно суетиться, придумывая, как с толком использовать каждую минуту вожделенного лета!

В Бухаре Меркурьев поначалу радовался тому, что всё время тепло, потом стойко переносил жару, потом замучился делать и то и другое — радоваться и переносить. Теперь он просто терпел, зная, что за апрельской жарой придёт майская жарища, а потом три месяца как на раскалённой сковороде — ни спрятаться, ни укрыться, ни перевести дыхание. Он выходил из самолёта, и ему казалось, что он попал в раскалённую струю воздуха, которую гонят двигатели, и стремился поскорее из неё выйти, и не сразу соображал, что выйти не удастся, потому что нет раскалённой струи!.. Есть среднеазиатское лето. В нём придётся жить, мечтая о холодном море, шуме дождя за решёткой балкона, ледяном ветре — об осени, которой ему так не хватало!

В юности он ждал лета, как ждали все — каникул, длинных дней, радостного, разрешённого, легального безделья!.. Родители и их друзья всё пытались подгадать отпуска к моменту, когда «будет погода», и это удавалось нечасто.

«Будет погода» — это означало, будет жара. Можно ходить в сарафанах и сандалиях, на даче собирать крыжовник, ставить в холодильник бидончик с квасом. Кваса почему-то всегда не хватало, и маленький Вася страдал, не понимая, почему нельзя выпить ведро!..

В июне всегда было холодно и дождливо, все переживали и спрашивали друг у друга, будет ли лето, и вспоминали годы, когда в это время уже можно было купаться и по вечерам сидеть в одной футболке. В июле начиналась жара, и нужно было непременно успеть в отпуск, не потеряв ни одного тёплого дня!.. Отец бился за июльские путёвки как лев — всем хотелось ехать в санаторий именно в июле!..

В августе иногда случались первые заморозки, и от них чернела огуречная листва. Это называлось «заморозок побил». В августе ехать в отпуск считалось глупо — в любой момент погода могла испортиться, то есть жара могла кончиться.

Меркурьев тоже переживал за жару, особенно когда ходил в байдарочные походы. Сидеть днём в байдарке, а вечером в палатке под непрекращающимся дождём было скучно. Он любил жару, считал, что только жарой измеряется радость и удовольствие от лета, а осень терпеть не мог.

Со временем всё изменилось.