Призрак киллера

— Какие такие мрачные? — неприятно удивившись, переспросил он. — Что ты имеешь в виду?

На самом деле он прекрасно знал, что она имеет в виду. И знал, что сейчас ей нечего ему ответить. Ничего мрачного он ей, конечно, не говорил. Просто она сердцем чувствовала, что ее муж занимается чем-то мрачным, и потому ей было тяжело.

— Наденька, вы поезжайте скорее в Латвию, — сказал он, стараясь говорить размеренно и спокойно. — И постарайтесь сделать это быстро. Если надо кому-то дать, дай и не скупись. А потом я к вам туда приеду, и все будет хорошо. Я тебе обещаю.

— А сейчас что — плохо? — тут же спросила проницательная Надя, ловя его на слове. Но не так-то легко было это сделать с Щелкунчиком, который уже привык к Надиным острым вопросам.

— Сейчас тяжело, а не плохо, — ответил он. — А потом будет и хорошо, и легко.

На этом они простились, и Щелкунчик, поднимаясь к себе в номер по лестнице, принялся думать о том, сильно ли соленое море в Бразилии…

Звонить из номера он не мог, там не было телефона. Поэтому для звонков в Москву приходилось спускаться в фойе, в вестибюль, и вести разговоры оттуда, под неприязненным и бдительным взглядом администраторши гостиницы.

Почему в российской провинции вся прислуга так бдительна? Почему все эти официанты, слуги в гостиницах так похожи на кагэбэшных осведомителей? Наверное, потому, что они таковыми и являются…

Впрочем, Щелкунчику было абсолютно нечего бояться, потому что разговоры его были совершенно невинными и не могли никого заинтересовать.

Теперь он поднимался к себе на этаж и думал о том, что если в Бразилии вода в море окажется очень уж соленой, то ему не понравится. Зато, с другой стороны, детям — Полине и Кириллу — будет легче научиться плавать… У всего в жизни есть две стороны…

В пустом коридоре возле соседней с его номером двери стояла на коленях женщина и сосредоточенно тыкала ключом в прорезь замка. Странной была ее поза, странной была одежда, но Щелкунчик еще не успел никак среагировать, когда она подняла к нему лицо и заговорила по-английски… Женщине было на вид лет тридцать, она была хороша собой. Длинные рыжие волосы спадали прямо по плечам. Лицо было чуть удлиненное, бледное, и на нем очень симпатично смотрелись едва заметные веснушки.

Она повторила сказанное, и только после этого остановившийся Щелкунчик пришел в себя от неожиданности.

Нет, конечно, он когда-то в училище изучал английский язык. Он даже имел пятерку в дипломе по этому языку. Но что означает пятерка по английскому в общевойсковом училище, расположенном в городе, от которого, по выражению гоголевского городничего, «триста лет скачи — ни до какой границы не доскачешь»?

Щелкунчик мог выпалить наизусть две разговорные темы — о Ленине и про Коммунистическую партию Советского Союза. Готовясь к экзамену, он так затвердил их, что и теперь его можно было бы разбудить ночью и он бы отчеканил все без запинки. Еще он помнил первые строки стихотворения Бернса «В горах мое сердце»…

Ну вот, собственно, и все, что означала его пятерка по языку. Да много ли надо пехотному командиру знать по-английски? С кем он станет разговаривать на этом языке? Матерный язык имеет гораздо большее значение…

В конце концов Щелкунчик понял, что у женщины погнулся ключ и теперь она не может открыть дверь своего номера.

— Я могу вам помочь, — сказал он в ответ, призвав на помощь все свои забытые познания. Взял ключ в руки, повертел его, затем разогнул в одном месте. Попробовал сунуть в скважину — не вышло. Погнул в другом месте — опять сунул…

Женщина к тому времени вскочила с колен и смотрела на его манипуляции, не отрываясь. Когда в конце концов Щелкунчик открыл дверь прелестной незнакомки, она радостно заулыбалась и пригласила его войти.

— Меня зовут Алис, — сказала она, и, как ни странно, он сразу понял ее. Это порадовало Щелкунчика, значит, он еще не все забыл. Но тут же стало стыдно — он понял, что она имеет в виду, только по тому, что она протянула руку для знакомства.

В России женщины при знакомстве очень редко протягивают руку — только в сугубо деловой обстановке. Для англичанки же, наверное, это нормально.

Когда Щелкунчик назвался в ответ Андреем и пожал протянутую ему узкую прохладную ладонь, он узнал, что девушка не из Англии, а из Америки.

— Кофе? — спросила Алис радушно, показывая на шарповскую кофеварку на столе и пачку кофе «Президент».

Щелкунчик, который уже несколько дней, превозмогая себя, вынужден был пить кофе из ведра, подумал и немедленно согласился. А почему бы и нет? Разве он не помог бедной гражданке дружественной державы в трудный для нее момент? Теперь он, как и всякий слесарь в таком положении, имеет право на вознаграждение.

По нескольким словам, которые Щелкунчик с трудом и скрипом выдавил из себя, женщина, вероятно, решила, что он владеет ее языком в совершенстве и потому, приготовляя кофе, болтала без умолку…

— Как ваша профессия? — в конце концов перевел он для себя один из ее настойчивых вопросов.