Призрак киллера

— Бизнесмен, — бодро ответил он этим международным словом, и она опять радостно закивала. О боже, почему все иностранцы всегда смеются и радуются? Почему у них всегда такой счастливый вид?

Ах, да, им же не предстоят шестнадцатого июня выборы президента… Наверное, от этого они всегда такие веселые и беззаботные. Они же только гости в этой стране, сжавшейся в страхе перед настоящим и в ужасе перед грядущим…

Они пили кофе, поразивший Щелкунчика приятным ароматом. Он уже успел отвыкнуть от такого за несколько дней. Алис действительно оказалась очень красива, как он и отметил с самого начала.

— Я журналист, — ответила она, когда и он, набравшись храбрости, сформулировал встречный вопрос.

— Вы пишете о комбинате? — спросил он, окончательно осмелев.

— Тут больше не о чем писать, — ответила Алис и опять засмеялась. — Комбинат очень большой. — Она покачала головой и уморительно пожала плечиками, как бы демонстрируя свое изумление.

Говорить было трудно, Щелкунчик даже слегка вспотел от напряжения. Легче убить кого-нибудь не слишком сложного, чем поддерживать разговор на английском языке. В конце концов он допил кофе и поднялся. Заставил себя улыбнуться так же радостно, как улыбалась все время Алис… Захотелось взглянуть в зеркало, сравнить, насколько похоже у него получилось. Наверное, не получилось, для такого нужна тренировка…

Щелкунчик думал, что больше никогда не встретится с этой очаровательной женщиной, но он ошибся.

В эту ночь Щелкунчик лег спать пораньше, но заснуть у него сразу не получилось. Он лежал в постели, размышляя о том, что время идет, а ситуация пока что никак не проясняется. Сделать дело было нужно, да сделать его надо было побыстрее, но никакие подходы к «клиенту» пока не просматривались.

Комната была полна комаров, которые днем отчего-то сидели тихо, а с наступлением темноты оживились.

Теперь их гудение и писк страшно раздражали. Мерзкие кровососущие периодически пикировали на лежащего Щелкунчика, и он ощущал легкое прикосновение тварей к своей коже.

Он прихлопывал комаров одного за другим, но раздражали даже не сами укусы, а вот эти прикосновения да еще гудение вокруг себя, да еще упорство, с которым все новые и новые комары пытались укусить его.

Создавалось такое ощущение, что комары со всей комнаты собрались вокруг Щелкунчика и кружат совсем рядом от головы.

«Как они видят меня в темноте? — подумал он. — Отчего они летят и садятся именно на меня, а не на мебель, например, не на окно? Как они понимают, что сосать кровь можно именно тут, вот из этого объекта?»

Потом он догадался, что, наверное, тут все дело в теплоизлучении. Комары, конечно, не видят ничего и, естественно, не соображают тоже ничего, но они летят на источник тепла.

Щелкунчик вспомнил про англо-аргентинский военный конфликт на Фолклендских островах в 1983 году. Тогда англичане использовали ракеты, которые самонаводились на источник тепла. Ракеты летели на излучение человеческих тел… Аргентинцы тогда, правда, додумались разводить костры в стороне от своих позиций, и ракеты летели туда. Но это плохо помогало.

Наверное, комары — такие же безмозглые, как те английские ракеты. Они просто летят на тепло и жалят…

Убив тридцать восьмого по счету комара, Щелкунчик понял, что дальше бороться не в силах. Он накрылся одеялом с головой и приказал себе заснуть, невзирая ни на что.

Заснуть ему удалось, однако сон длился очень недолго. Щелкунчик проснулся от грохота и криков в коридоре. Ясно было, что бушуют несколько парней и что они пьяны и настроены агрессивно. Щелкунчик попробовал было не обращать на шум внимания, но это не получилось — крики были слишком близко. Кроме того, парни, видимо, начали трясти дверь соседнего номера…

Щелкунчик терпеть не мог матерной брани, его просто корежило, когда он слышал эту грязь, слетающую с языка у подавляющей части русских мужчин. Казалось бы, Щелкунчику за годы службы в армии следовало бы привыкнуть к мату, но он ничего не мог с собой поделать — и сам не ругался, и не терпел этого от посторонних.

«Когда человек грязно ругается, — говорил в детстве отец Щелкунчика, — это самый верный признак того, что он сам себя не уважает. А что может быть более жалкое, чем человек, не уважающий самого себя?»

Надо было полагать, что стоявшие в коридоре парни имели массу оснований для того, чтобы не уважать себя, потому что грязь лилась из их поганых ртов потоком.

Щелкунчик бы не вышел в коридор ни в каком случае — у него был принцип не встревать ни во что, когда он бывал где-то «на деле». Он должен быть совершенно незаметным, должен прошелестеть бесшумно и скрыться так, чтобы потом никто и не смог припомнить такого малозначительного и незаметного человека…

Кроме того, Щелкунчик избегал лишних знакомств, а ведь подраться с человеком — значит в какой-то мере познакомиться с ним…

Нет, он уж лучше потерпит крики и брань возле своего номера, но не станет «светиться».

Однако в ту же секунду он вдруг сообразил, что парни ломятся в дверь соседнего номера — того самого, где жила Алис…