Призрак кургана

– Потом поговорим, – сказал он торопливо. – Мне надо идти. Ион за мной заедет.

– Куда это вы собрались?

– Кофейку попить.

– К кому?

– К могильщику. – Герлоф перехватил изумленный взгляд Тильды и поправился: – К дочери могильщика. Бывшего. Сам-то могильщик давно помер.

Далеко не у всех на Эланде были такие роскошные виллы, как у семейства Клосс. Лочка Роланда Бенгтссона, могильщика, была замужем за стариком фермером. Лаже в лучшие времена у него было всего-то полдюжины молочных коров, два-три надела картошки и курятник в крытом соломой каменном сарайчике. Все это продали и на восточном побережье, в поселке Утвалла, купили маленький кирпичный домик с видом на загаженный морскими птицами скалистый островок.

За островом, как театральная сцена, лежало темно-синее Балтийское море, и небо над ним было похоже на нарисованный задник. А что там, за этим постоянно меняющим цвет задником, никто и думать не хотел. Может быть, вечность. А если посмотреть на карту – Россия.

Но Герлоф на море не смотрел, ему в эту минуту было не до вечных загадок жизни. Он смотрел на север. Там, совсем близко, от Утваллы в полутора километрах, не более, жил Эйнар Балл. Обойти пару заливчиков, через лес – и там.

Собственно, Герлоф сам напросился на кофе, да еще и Иона с собой притащил – у Иона машина, а без машины добираться далековато. Ничего странного: на острове, где все друг друга знают, вполне обычная история. А уж они-то с Соней знакомы с незапамятных времен.

В прихожей стояли чемоданы – старики собирались завтра лететь на Майорку. Но Майорка Майоркой, а законов гостеприимства никто не отменял.

После взаимных приветствий и объятий Герлоф спросил про Валла.

Соня покачала головой:

– Мы ничего не видели в тот вечер. И не слышали. Лаже если и было что, разве услышишь – сплошной ельник по берегу.

– Балл непростой был мужик, – вставил ее муж. – Рыбу, конечно, продавал, дичь и все такое… но, думаю, еще чем-то приторговывал. Какие-то люди к нему приезжали на машинах не из наших краев. И люди-то… никто не кивнет, рукой не помашет… Ничего хорошего о них не скажу.

– И пил он, как губка, – добавила Соня. – Оттого, должно быть, и помер. Сердце не выдержало.

– Инфаркт?

– Я слышала, да. Сидел в своей лодке и квасил, а жара такая – здоровому плохо станет.

Они помолчали, прихлебывая кофе. Герлоф затеял разговор о Балле для затравки. На самом деле его интересовало совсем другое.

– А знаешь ли, Соня, что я мальчишкой подрабатывал у твоего отца Роланда?

– Ла что ты? Когда же это было?

– В тридцать первом году. Там еще один мальчишка работал, Роланд его тоже пригрел. Арон звали. Арон Фред.

Соня с мужем переглянулись. Герлоф понял – имя им знакомо. Хорошо знакомо.

– Родня. Отец о нем заботился.

– Значит, и ты родня с Ароном?

– Дальняя… он, вернее сказать, даже не отцовский был родственник. Со стороны матери. Короче, моя мать и его мать, Астрид, были то ли двоюродные, то ли троюродные сестры.

Астрид Фред, черкнул Герлоф в записной книжке.

– Господи, все уже поумирали. Астрид в семидесятых, она тогда уже съехала из Рёдторпа. И сестра у Арона была, Грета. Тоже померла. В доме престарелых в Марнесе. Упала, подошли – а она уже все. Ударилась, что ли…

– В каком отделении?

– Не помню, как называлось… «Токарь», по-моему.

Герлоф понимающе кивнул и попытался припомнить этот случай. Впрочем, отделение «Токарь» помещалось на первом этаже, он мог и не знать. Назвали так, потому что какой-то меценат подарил старикам новенький токарный станок, он так и стоял в мастерской. А падают старики то и дело. К сожалению. Он уже приучил себя остерегаться чересчур тщательно натертых полов и незакрепленных ковров.

– А где это – Рёдторп? Где-то здесь, поблизости?

– Ну нет… это там, у вас, на западном берегу. На земле Клоссов. Астрид и Грета там жили до конца тридцатых. А приемный отец увез Арона в Америку.

А вот это было неожиданностью: оказывается, Свен не родной отец Арона.

– Ты сказала – приемный отец?

Соня опять поглядела на мужа.

– Свен приехал в начале двадцатых. Нанялся батраком. Арон и Грета к тому времени уже родились.

Интересно… почему она не называет имени настоящего отца?

Помолчали.

– И куда они потом делись? Я имею в виду в Америке?

– Понятия не имею. Герлоф! – усмехнулась она. – Ты не забыл? Семьдесят лет прошло!

– А письма? Они не писали домой?

– Не писали…. Погоди-ка. – Соня поднялась со стула. – Где-то в отцовских бумагах была открытка. Погоди, поищу…

Она вернулась минут через пять с темно-зеленым альбомом в кожаном потертом переплете. Но позолоченное тиснение выглядело так, будто его сделали вчера. АЛЬБОМ ПОЧТОВЫХ ОТКРЫТОК.

– Отец получил этот альбом от деда, – улыбнулась Соня. – Они оба собирали эти открытки, и отец, и дед. Много не насобирали. Мыто обязательно посылали… вот там, в конце, все это наши. С Майорки.

Герлоф медленно листал альбом, начал с конца. Он любил открытки. Все моряки любят открытки. Сколько он их послал жене! Считай, из каждой гавани, где они швартовались.