Призрак кургана

Карточки из Испании в конце альбома были очень яркими: голубой блеск моря, яркое солнце, пальмы. А в начале открыточки поскромнее, многие еще черно-белые. «Эспланада в Иевле». «Гранд-отель в Хальмстаде».

Но одна открытка отличалась от других. Герлоф задержался и прочитал текст на лицевой стороне. «Шведско-американская линия, пароход «Кастельхольм». Carte postale». На фотографии – величественный корабль с тремя трубами, из которых валит черный дым. Ему иногда встречались такие на Балтике.

– Наверное, это она. – Соня осторожно достала открытку из прорезей по углам.

На обороте – коротенькое письмецо, карандашом.

Спасибо за все, дядя Роланд. Мы уже на корабле. Корабль, сам видишь, огромный. Скоро отплываем в Америку, но обязательно вернемся. Твой Арон.

Типичное, ничего не говорящее письмо будущего эмигранта. Арон писал довольно грамотно. Послана открытка, скорее всего, из Гётеборга. Штемпель почти стерся, но две последние цифры на марке можно различить – тридцать первый год.

Герлоф аккуратно вставил открытку на место:

– Арон пишет, что вернется.

– Они все так писали, – вздохнула Соня. – Но мы о них больше не слышали. Я иногда навещала Грету Фред – она тоже ничего не получала. Полное молчание.

Если Грета говорила правду, подумал Герлоф, а вслух сказал вот что:

– Чаще всего слышишь о тех, кто чего-то добился. Те посылали домой доллары, знали, каково здесь приходится. А если сам живешь в лачуге и еле-еле сводишь концы с концами, о чем писать… И хорошо, если сводишь. Им там нелегко жилось.

Соня печально кивнула:

– Наверное… хотя хуже, чем здесь было, и придумать трудно. Лом у них… одно название. А у Свена никогда денег не было. Он же полуинвалид, с разбитой ногой. Надеюсь, там им все же полегче было.

– А чем же он на жизнь зарабатывал?

– На жизнь? На жизнь… Если это можно назвать жизнью. За все брался. На мельнице, помню, подручным был, – вспомнила Соня. – Куда позовут.

Они помолчали. Ион, стараясь, чтобы никто не заметил, посмотрел на часы. Приближалось время вечернего обхода кемпинга. Ион был на редкость пунктуален.

Герлоф поставил чашку:

– Спасибо за кофе… Приятно было поговорить. А можно попросить у вас этот альбом ненадолго?

– Две недели он твой. Пока не вернемся с Майорки.

Опять наступило молчание. У Герлофа вертелся на языке еще один вопрос – помнит ли она историю, как покойный Эдвард Клосс стучал в гробу? Но что она могла про это знать? Ее там не было. Герлоф слышал этот стук. И отец Сони, Роланд, тоже слышал, но он теперь и сам на кладбище.

– Что ж, не будем мешать паковаться, – сказал он. – Еще раз спасибо.

Юнас

С кем можно поиграть здесь, на Эланде? Только с Кристофером. Юнас постучал и открыл калитку дома Лавидссона. Герлоф, как Юнас и ожидал, сидел в саду в широкополой соломенной шляпе.

Сад был небольшой, но Юнасу здесь нравилось куда больше, чем лома. У Лавидссонов хорошо и спокойно.

– Подойди-ка на секунду Юнас, – попросил Герлоф. Голос его звучал жестче, чем обычно.

Юнас медленно подошел и встал у скамейки.

Герлоф наклонился, оперся на палку и пристально посмотрел ему в глаза.

– Петер Майер, – сказал он медленно и раздельно. – Помнишь такое имя?

У Юнаса забилось сердце. Еще бы не помнить.

– А теперь скажи мне, Юнас… ты называл его кому-нибудь?

Мальчик молчал. Он не знал, что ответить. Ему очень хотелось опуститься на траву и рассказать все в подробностях о вечере в Марнесе, как дядя Кент гнался за Петером Майером и как завизжали шины по асфальту.

И что тогда будет? Вчера Каспер дал ему прокатиться на мопеде, а если они узнают, что он выдал дядю Кента… даже думать неохота.

И он покачал головой:

– Нет. Никому.

– И никто тебя не спрашивал про Петера Майера?

– Не-а, – быстро ответил Юнас.

Наверное, слишком быстро. Герлоф отмахнулся от мухи и уставился на него еще пристальнее:

– Ты нервничаешь, Юнас… У тебя все в порядке?

– Не сказать, чтобы…

– Ab чем дело?

Юнас тяжело вздохнул. За последние дни он испытал столько страхов, что просто не мог не поделиться хотя бы одним из них. Тем более с Герлофом – старик знал всю историю лучше, чем кто-либо другой.

– Я видел призрак у могильника.

– Ла?

Герлофа новость, похоже, вовсе не испугала.

– Я видел его. Он вышел из кургана.

– Вот как… – Герлоф улыбнулся. – А я-то слышал, там дракон живет. Двенадцать метров длиной и весь зеленый – от кончика носа до хвоста.

Юнас на улыбку не ответил. Нечего его держать за ребенка. Он прекрасно знает, что никаких драконов не бывает. В мире есть и другие вещи, пострашнее драконов.

Герлоф тоже перестал улыбаться. Он утвердил клюшку в траве, проверил, надежно ли, и встал:

– Лавай пройдемся, Юнас.

Они прошли к дальнему концу сада, откуда убегала тропинка в заросли кустарника и дальше, на луг. Через несколько метров Герлоф остановился:

– Посмотри-ка, Юнас.

Юнас повернулся – деревянная башня. Лоски, если и были когда-то покрашены, выгорели и приняли серовато-белый жемчужный оттенок.