Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем

Несколько минут Грейс изучала мирную и тихую жизнь Анджелы. У Анджелы росла чудесная дочь Мэри-Кэтрин. У нее были рыжие волосы, как у мамы и Грейс. У всех девушек, с которыми Грейс росла, были рыжие волосы. Мэри-Кэтрин пока не нашла себе парня, но это ненадолго. Ей было немного за двадцать, у нее были очень эротичные грудки и густые рыжие брови.

И вот, наконец, Грейс заварила себе сосновый чай, украденный у Хоппа, и в очередной раз просмотрела профиль DigLitt. Особенно ей понравился его «Идеальный день»: «Ферма, свежесобранные зимние ягоды, покрытые инеем. Мы не домоседы, но зимой мы, ты и я, можем себе это позволить. И мы никому не скажем – а нам будет хорошо. Облака синеют по-зимнему. Наши аляскинские хаски утомились от рабочего дня – они целый день пасли нашу миниатюрную овечку. Мы снимаем наши водонепроницаемые зимние сапоги, купленные в Монреале, когда все казалось бесплатным. Мы сушим мокрые ноги у огня. Ты подогреваешь нам сидр и кальвадос, а я чищу артишоки. Потом мы едим артишоки, и щеки наши блестят от масла. Я прошу тебя снова и снова повторять «плум-пудинг». Снова, снова и снова».

Ему нравится, когда холодное – ледяное, а горячее – просто пылающее. Он во всем любит крайности, его деревья – это не сосны в Адирондаках, не секвойи в Тахо, а гиганты на Юконе. Ему нравятся или нетронутые ангелы, или глубоко ущербные, как ящик охлажденного шампанского, доставленного во Флориду без контроля температуры.

Она открыла письмо. «Дорогая Грейс!»

Сердце ее запылало! Алое, пылающее сердце!

«Пишу, чтобы сказать» …

И тут сердце Грейс остыло, мгновенно превратившись в серую печень.

На этом письмо заканчивалось. Ни текста, ни подписи, чистый белый лист. В конце колонтитул: «Отправлено с моего аккаунта в Venus».

Ну конечно, конечно же! Там был целый прекрасный текст, где говорилось, что она тоже – единственная, что ему нравится ее любовь к Баху и Гаддису, и к биде. Он просто не понял, что все стер, прежде чем нажать кнопку «отправить». Он – человек мира, он жил в Африке, он увлечен благотворительностью и сам очень добродетельный человек. Он просто не знает, как обращаться с этими новоизобретенными сайтами знакомств – да и к чему ему это?!

Она быстро написала: «Привет, привет – я получила твое «дорогая Грейс», но все закончилось после «Я пишу, чтобы сказать». Дорогой Джон, я пишу, чтобы сказать, что я просмотрела твой профиль – и прочитала про идеальное Рождество! У тебя чудесные глаза. Я обожаю артишоки, как ни одна женщина в мире. Не знаю, можно ли меня назвать лучшей женщиной в мире, но думаю, что это возможно… Не мог бы ты отправить мне твое письмо повторно?»

Когда ребенок, наконец-то, появился на свет, он был гладкий и шелковистый, как кролик в витрине магазина. Он был недоношенным, но живым, а Грейс была слишком молода. Она просто не поняла, что его можно было спасти. Когда Фрэнсис вышла из комнаты за чистыми полотенцами, это чудесное существо приникло к груди Грейс. Оно не сосало – пища его не интересовала. Ее. Это была девочка. С губками, как брюшко тунца, и пальчиками, как усики виноградной лозы, оставшимися после сбора урожая.

Годы стерли сверкающие трапеции памяти, и Грейс осталась со схемой ситуации: в другой жизни Грейс Магориан потеряла ребенка. Выкидыш на седьмом месяце. В Ирландии? Нет, нет. Здесь, в Штатах, и очень, очень давно. Остались лишь воспоминания. Такие женщины, как она, не особо интересны. Мужчинам легко быть с ними, но жениться они не хотят.

В полдень компьютер тоненько тренькнул. Но письмо пришло не от любви всей жизни Грейс Магориан. Ей написали Хоппа – миссис Хоппа.