Призрак миссис Рочестер

Интернет ловил, так что я набрала в поиске еще и «Эвандер Рочестер». Тысячи результатов. На первых страницах – сплошное семнадцатое декабря прошлого года. Я нажала на статью из «Сан-Франциско Экзэминер».

Показания Рочестера: он одевался, готовясь к ужину в честь их годовщины. Услышал, как залаяли собаки, и выбежал на террасу, откуда увидел жену в бухте внизу, в голубом вечернем платье. Она вошла в бушующую пену. Он бросился за ней прямо в волны, но опоздал. На берегу нашлась ее туфелька, босоножка на высоком каблуке. И больше ничего.

Я представила эту картину. Известная красавица в вечернем платье идет навстречу собственной гибели в холодное серое море. Теряет туфельку, прямо как Золушка.

Я читала дальше: свидетелем указали садовника поместья (Гектора!). Он побежал на пляж, но миссис Рочестер уже исчезла.

Брат, Ричард Мак-Адамс из Майами, штат Флорида, тоже выступил с заявлением: «У моей сестры не было суицидальных наклонностей. Да, было биполярное расстройство, но врачи с помощью медикаментов держали его под контролем. Ее муж применял к ней психологическое и физическое насилие, и я могу предоставить доказательства. Он убил ее ради денег, чтобы прикрыть свои финансовые махинации. У меня есть и такие доказательства».

Я поискала эти доказательства в следующих статьях, но либо полиция оставила их конфиденциальными, либо брат ничего не предоставил. Масштабные поиски и на суше, и на море не дали никаких результатов: тела не было. Как и любых других улик, способных связать Рочестера с убийством. Или хотя бы доказать, что это было именно убийство.

Так что, может, Отис ничего и не скрывает. Его кузен невиновен.

И вполне мог оказаться зациклен на своей жене.

Интернет подвис, но потом снова появился, и я набрала «Беатрис Мак-Адамс». Миллионы результатов. На первой страничке была ссылка на ее биографию в «Википедии».

Урожденная Бити Джун Мак-Адамс. Мать сидела на амфетамине. Отец неизвестен. С детства ее переводили из одной приемной семьи в другую во Флориде, Панхандл. Когда ей было четырнадцать, ее заметил фотограф во время соревнований по плаванию в средней школе (так-так, плавание, интересно). Несколько лет она принимала участие в местных показах в качестве модели, затем подписала контракт с модельным агентством «Элит» и сменила имя на более претенциозное Беатрис. Вместе со старшим братом Ричардом, выступающим в роли опекуна, она переехала на Манхэттен и вскоре сделала потрясающую карьеру. Следующие десять лет она постоянно попадала в список самых высокооплачиваемых моделей в мире, три раза была на обложке журнала Sports Illustrated, как и Кристи Бринкли, но на два раза меньше, чем Эль Макферсон.

Я пролистала дальше, к описанию ее все более эксцентричного поведения. Ее сняли с самолета британских авиалиний за то, что она плюнула в стюардессу. Швырнула хлебную тарелку в официантку в ресторане Саут-Бича (восемь швов, судебный иск, внесудебное урегулирование). Специально подставила подножку другой модели, русской девочке, прямо на подиуме (выбитый зуб, разбитый нос, судебный иск, внесудебное урегулирование).

«Элит» разорвало с ней контракт, как и два агентства поменьше. Затем она пропала с подиумов. Потом я включила видео на «Ютубе» – Беатрис принимала участие в телешоу и давала советы, как правильно наносить макияж. Голос у нее был на полтона выше, чем я представляла, и в речи проскальзывал провинциальный гнусавый говорок. Другое видео показывало Беатрис в начале карьеры на подиуме и ее знаменитую походку. «Походка гепарда Беатрис Мак-Адамс» – так ее называли. В ней было что-то от хищника, она будто всегда была готова к прыжку.

И да, она была великолепна – но уже тогда с искоркой безумия. Эта походка. Наклон головы вперед. Слишком яркий блеск глаз. Эта нотка безумия и выделяла ее среди остальных красавиц. От нее было невозможно отвести глаз.

В дверь постучали.

– Это я! – крикнула София. За дверью в самом деле оказалась она, стоящая чуть ссутулившись, с теннисной сумкой на плече. На бледном, несмотря на загар, лице не осталось ни следа вчерашней синюшной косметики. Свежевымытые волосы, еще не высохшие до конца, напоминали разлитый кленовый сироп. Передо мной будто стояла совершенно другая девочка.

– Это ты рассказала отцу?

– Нет, я же пообещала, что не скажу. Но, думаю, он догадался по твоему виду.

– И как, он сильно злился?

– Скорее беспокоился, – тщательно взвесив слова, ответила я. – И как его винить?

– Он отошлет меня? Прямо сейчас?

– Нет. С чего бы?

Она пожала плечами, мотнув сумкой.

– Он не хочет, чтобы я жила здесь. Даже пытался заплатить Сант-Маргарет, это моя школа, чтобы они оставили меня на лето у себя. Но они закрываются на лето, так что не получилось. – Она заглянула мне за плечо. – Можно войти?

Я открыла дверь пошире, и София в пару широких шагов оказалась внутри: длинноногая, атлетически сложенная, как и отец. Ее взгляд упал на полевые цветы, которые она принесла мне, теперь свисающие через край стакана.

– Так и знала, что они завянут, – заметила она.

– Когда я приехала, они были еще свежими – вот что важно.