Призрак миссис Рочестер

Что ж, получается, я ошибалась. Она оказалась ужасно спешившей гостьей, которой просто надо было быстро поздороваться с хозяином вечеринки, и все. Вот только что-то не верилось. Та собственническая нотка в голосе, когда она сказала: «Я прекрасно знаю, как он выглядит».

А еще Рик Мак-Адамс говорил нечто такое… Да, что Эван уже начал процесс, чтобы Беатрис признали мертвой.

Потому что у него уже были отношения с другой?

Вот еще один недостающий кусочек мозаики. О нем мне думать не хотелось. Но что, если он и есть тот главный и недостающий?

София ворвалась в Морскую комнату днем в отвратительном настроении:

– Нечестно, что я должна сегодня заниматься! Еще же праздник!

– Сегодня среда. Много людей сегодня работает, и мы не можем больше пропускать занятия – до твоего первого экзамена всего шесть недель.

– Шесть с половиной! И это нечестно! – София мрачно плюхнулась на стул, и до меня донесся сильный запах ее цветочных духов.

– Почему ты пользовалась духами? Хочешь что-то скрыть?

– Нет.

– Ты опять пила? Или курила вейп?

– Да нет же.

– Пейтон курит?

– Нет. Олкотт, ее брат, курит, но ему шестнадцать, так что отец ему разрешает. – София заправила прядь волос за ухо – один из фирменных жестов Пейтон, – и по запястью у нее скользнул браслет из синих камней.

– Украшение из комнаты Беатрис?

– Я же говорила, она хотела их все выбросить. А отцу наплевать.

– Ты его спрашивала?

– Ага. Лишь бы я не отвлекала его, когда он с телефоном – то есть, получается, никогда, потому что на меня можно вообще не обращать внимания.

– София, это не так, – резко ответила я. У меня тоже было то еще настроение, и на ее капризы терпения не хватало.

– Нет, так. Он никак не может забыть Беатрис, хотя она была чокнутой. А еще она убила Делайлу.

– Кого?

– Мою любимую собаку. Маму Минни и Микки, Беатрис ее отравила. Она ее ненавидела. Она ненавидела всех собак и меня тоже. Меня бы она тоже отравила, если б я не уехала в школу.

– Очень сомневаюсь, – возразила я, потянулась к сумке и достала пакет из службы доставки. – Смотри, у меня есть для тебя кое-что. Пришло сегодня утром. – Это был «Маленький принц» на французском в твердом переплете. Я с нетерпением ждала, когда его доставят.

Она с энтузиазмом разорвала пакет, и улыбка пропала с лица.

– Это книга.

– Le Petit Prince. Я прочитала его впервые в твоем возрасте и с тех пор раз десять перечитывала.

– Мы читали его в прошлом году в школе.

Я подавила желание ее шлепнуть.

– Ладно, что ж, в таком случае ты легко его переведешь. Пожалуйста, начинай.

Она взяла прекрасную обложку книги двумя пальцами, будто та была чем-то противным, сказала, что принц выглядит полным придурком, а роза – нахалкой. Вытерпев несколько страниц ее издевательств над блестящей прозой Экзюпери, я не выдержала.

– Все, хватит. – Я выдернула книгу у нее из рук. – Если ты даже не собираешься стараться, то это бессмысленно. Просто уходи.

– Я могу идти?

– Да, иди.

Она схватила вещи и пулей вылетела из комнаты.

Но через пару часов София показалась на пороге коттеджа.

– Я есть хочу. Отис написал, что застрял в пробке и приедет очень поздно. – Она заглянула внутрь. – У тебя тут что-нибудь есть?

От нее веяло пронзительным одиночеством. Мысленно прикинув, что у меня может быть в холодильнике (подвядшая капуста и груша), я решила:

– Вот что, почему бы нам не пойти в дом и не приготовить что-нибудь?

На кухне я окинула взглядом внушительную кладовую. Повар из меня был никудышный. Когда мама болела и совсем потеряла аппетит, я пыталась уговорить ее поесть, готовя блюда из ее детства: картофельный кугель, пышные кныши с маслом из кулинарной книги «Радость приготовления пищи» 1931 года, суп с кнедликами по рецепту на коробке. А когда она уже не могла есть твердую пищу, я готовила ей яичные кремы с дополнительной порцией сиропа.

Сейчас ничего из этого не сработает. Тут я заметила такую привычную и знакомую коричневую коробку пасты пенне, и мне пришла в голову идея.

– Мама говорила: «Всегда начинай с макарон. А потом можно будет добавить что угодно, и в любом случае получится вкусно». Выбирай.

Я поставила кипятиться воду, и мы по очереди вытаскивали баночки и пакетики и смешивали все в большом медном сотейнике: домашний бульон Отиса, нарезанные остатки бифштекса, сметану, греческие оливки. Чем дальше, тем безумнее: «Вонючий сыр, фу!», «Шоколадная крошка? Ни за что!». Наконец у нас получилось что-то вполне прилично пахнущее.

– Ну и как назовем? – спросила я.

– Ле глю! – предложила София.

– Ле глю! Parfait!

Мы включили музыку, танцевали и подпевали Бейонсе и Ариане Гранде, а собаки прыгали вокруг. Потом вдруг Минни с Микки оба насторожились, прислушиваясь, а Пилот вылетел в холл.

– Папа! – София сдернула с руки браслет и сунула мне. – Не говори ему!

Я поспешно спрятала украшение в задний карман джинсов.

Эван появился в дверях в окружении лающих и крутящихся под ногами собак и прошел прямо к плите. Поднял крышку и принюхался:

– Это что?

– Ле глю! – сообщила София. – Отис застрял, так что мы сами приготовили. Пойдет к пасте. Хочешь?

– Да, умираю с голоду. Накладывайте что угодно.