Призрак нации. Русский этнос в постсовременности

Особо следует выделить такое уникальное юридическое явление, как западный детектив. Этот жанр зародился, что вполне естественно, в Англии, где появились и Шерлок Холмс, и мисс Марпл, и Эркюль Пуаро, но мгновенно покорил не только Европу, но и Соединенные Штаты, а позже – весь мир. Детектив стал наиболее ярким проявлением массовой культуры XX века, и при всех негативных характеристиках, которые свойственны этому «низкопробному чтиву», исполняет в западном обществе необыкновенно важную роль. Читая детективы или глядя кино, поставленное по ним, европеец или американец, пусть даже против своей воли, усваивает все основные юридические аспекты современного мира: что может и должна делать полиция и что ей делать категорически запрещено, на каких основаниях гражданин может быть задержан или арестован и как в такой ситуации он может отстаивать свои права. Неприкосновенность личности и жилища, тайна частных коммуникаций, граница действий властей и возмещение ущерба за нарушение собственных прав – все эти и многие другие аспекты социального бытия западный гражданин узнает именно из детективов.

Механизм юридической индоктринации очень прост. Стоило Верховному суду Америки в середине 1960-х годов принять «правило Миранды», согласно которому полицейский при задержании должен зачитывать гражданину его права, как тут же во всех голливудских боевиках, во всех многочисленных телесериалах стало звучать: «Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде». Через десять лет «правило Миранды» знал наизусть любой американец.

К тому же детектив дает яркие образцы всеобщего равенства перед законом высокопоставленный чиновник так же отвечает в нем за свои преступные действия, как и простой гражданин. Начало этой традиции, видимо, положил роман «Женщина в белом» Уилки Коллинза, где скромный английский учитель, опираясь именно на закон, побеждает в неравной схватке могущественного и богатого лорда. А затем появились произведения, в которых призывались к ответу и сенаторы, и конгрессмены, и государственные советники, и члены правительства, и президент. Детектив однозначно свидетельствовал: власть тоже подчинена закону, который жестко ограничивает ее произвол.

В общем, движимая приоритетом закона, западная культура создала за последние полтора столетия всеобъемлющий «юридический университет», куда каждый гражданин поступает чуть ли не с момента рождения и где он незаметно осваивает науку законности, которой руководствуется потом в течение всего своего жизненного пути.

О милостях и дуэлях

Ничего подобного в исторической российской культуре не сформировалось. Если попытаться обнаружить «начальную сцену», которая, вероятно, могла повлиять на русский этнический менталитет, то ей может быть признана только повесть XVI или XVII веков о Дмитрии Шемяке[6], выражающая абсолютно противоположный смысл. «Шемякин суд», где судья выносит приговор за взятку (в повести сказано – за «посул»), – это не столько суд, сколько уморительная пародия на него. Ясно, что в правомочность такого суда верить нельзя.

Более того, еще за пятьсот лет до этой повести митрополит Иларион, первый русский митрополит, поставленный, кстати, лишь волей князя, без разрешения Вселенского (константинопольского) патриарха, в «Слове о законе и благодати» провозгласил, что есть нечто выше закона. «Прежде дан был закон, затем же – благодать, прежде – тень, затем же – истина… Закон миновал, а благодать и истина наполнила всю землю»[7]. Закон он называет свечой, а благодать – солнцем. Через закон оправдываются, а через благодать спасаются. Правда, под законом в «Слове…» подразумевается ветхозаветный, иудейский закон, а под благодатью – истина, принесенная на землю Иисусом Христом.

«Слово о законе и благодати» было широко известно в древней и средневековой Руси, под его воздействием складывались соответствующие течения религиозной и светской мысли. Можно полагать, что в формировании русской национальной специфики оно сыграло не меньшую роль, чем Великая хартия вольностей у англичан.

Заметим также, что в России фактически не было Возрождения, этого резонанса с античностью, который высветил в европейском сознании силу и эффективность закона Возрождение, как считается, остановилось на границах России, и, возможно, это было связано опять-таки с тем, что владычество Римской империи не распространялось на восточно-славянские племена. В России «античность под ногами» отсутствовала. Возрождение как осмысление европейских цивилизационных истоков по-настоящему началось лишь в петровские времена, когда уже сложилась определенная конфигурация российских этнокультурных констант. Разница с Европой составляет почти четыреста лет.