Призрак Оперы

– Но честь эта должна принадлежать мадемуазель!.. Мадемуазель не притронулась к скорпиону (как невозмутимо он говорил!), мадемуазель не притронулась к кузнечику (с каким ужасающим хладнокровием!), но никогда не поздно поступить правильно. Смотрите, я открываю без ключа, ибо я, любитель люков, могу открыть и закрыть все, что захочу и как захочу… Я открываю шкатулочки черного дерева, загляните, мадемуазель, в шкатулочки черного дерева, тут красивые зверюшки, и довольно хорошо скопированы, а какими кажутся безобидными… Но по виду судить не следует! (И все это бесцветным, ровным голосом…) Если повернуть кузнечика, все мы взлетим, мадемуазель… Под нами достаточно пороха, чтобы взорвать целый квартал Парижа… Если же повернуть скорпиона, весь этот порох утонет!.. Мадемуазель, по случаю нашей свадьбы вы можете сделать прекрасный подарок нескольким сотням парижан, аплодирующих в данный момент весьма жалкому шедевру Мейербера… Вы можете подарить им жизнь, ибо вашими красивыми ручками, мадемуазель (сколько усталости в этом голосе), вы повернете скорпиона!.. И мы сыграем веселую-развеселую свадьбу!

И, помолчав, продолжал:

– Если через две минуты, мадемуазель, вы не повернете скорпиона – у меня часы, – добавил Эрик, – часы, которые отлично ходят… тогда я поверну кузнечика, а с кузнечиком все полетит в тартарары!..

Снова наступило молчание, еще более жуткое, чем все предыдущие.

Я знал: если Эрик усталым голосом начинает говорить миролюбиво и спокойно, значит, он дошел до предела и способен либо совершить чудовищное злодеяние, либо проявить беззаветную самоотверженность, и любой неприятный для его слуха звук может вызвать в такой момент бурю.

Господин де Шаньи понял, что остается только молиться, и, встав на колени, он молился… Что же касается меня, то моя кровь буквально кипела, и сердце билось так сильно, что мне пришлось схватиться за него рукой, я боялся, как бы оно не разорвалось… Мы с ужасом чувствовали, что творится в эти последние секунды в охваченных смятением мыслях Кристины Дое… Мы понимали ее опасение повернуть скорпиона… Еще раз повторяю, а если именно скорпион должен взорвать все!.. Если Эрик решил и нас увлечь за собой в бездну!

Наконец послышался голос Эрика, на этот раз ласковый и ангельски нежный…

– Две минуты истекли… Прощайте, мадемуазель!.. Вперед, кузнечик!..

– Эрик! – воскликнула Кристина, схватившая, верно, чудовище за руку. – Поклянись мне, чудовище, поклянись мне твоей дьявольской любовью, что повернуть следует скорпиона…

– Да, чтобы лететь навстречу нашей свадьбе…

– Вот видишь! Значит, мы взлетим!

– На верх блаженства, невинное дитя!.. Скорпион открывает свадебный бал!.. Ну, хватит!.. Не хочешь скорпиона? Тогда – кузнечик!

– Эрик!..

– Довольно!..

Я кричал вместе с Кристиной. Господин де Шаньи, по-прежнему на коленях, продолжал молиться…

– Эрик! Я повернула скорпиона!..

Ах, какое мгновение нам довелось пережить!

Мы ждали!

Ждали, что превратимся в прах средь грохота обломков…

Ощущали, как что-то потрескивает у нас под ногами в разверзнувшейся бездне, что-то, что может предвещать начало апофеоза ужаса, ибо из открытого во мрак люка – черной пасти в ночной черноте – доносился вселяющий тревогу свист, похожий на звук летящего снаряда…

…Сначала едва слышный, потом погромче, и вот уже оглушительный…

Но слушайте! Слушайте! И держите обеими руками свое сердце, готовое разорваться на куски вместе со многими из тех, кто принадлежит к роду людскому.

Это не шипение огня.

Похоже, скорее, на вырвавшийся поток воды…

К люку! Скорее к люку!

Слушайте! Слушайте!

Теперь доносится бульканье, бульканье…

К люку!.. К люку!.. К люку!..

Какая прохлада!

Вот она, долгожданная свежесть! Вместе с шумом воды возвращается отступившая перед страхом жажда, одолевавшая нас теперь с новой силой.

Вода! Вода! Поднимается вода!..

Она поднимается в погреб, затопляя бочки, все пороховые бочки (Бочки! Бочки! Продаете бочки?). Вода!.. Вода, к которой мы спускаемся с пылающим горлом… Вода, она доходит нам до подбородка, до губ…

И мы пьем…

На дне погреба мы пьем прямо из погреба…

Потом карабкаемся в черной ночи по лестнице, ступенька за ступенькой, по той самой лестнице, по которой спускались навстречу воде, а теперь поднимаемся вместе с водой.

Сколько же погублено пороха, сколько его потоплено потоками воды!.. Прекрасная работа! В Озерном жилище воды не жалеют! Но если и дальше так пойдет, вся вода озера может оказаться в погребе…

Ибо, по правде говоря, теперь уже неизвестно, когда она остановится…

И вот мы вышли из погреба, а вода все поднимается…

Вода спешит вслед за нами из погреба, разливается по полу. Если так будет продолжаться, она затопит все Озерное жилище. Пол в зеркальной комнате превратился теперь в настоящее маленькое озеро, в котором мы барахтаемся. Воды уже довольно. Пускай Эрик закроет кран: «Эрик! Эрик! Пороховым бочкам хватит воды! Поверни кран! Закрой скорпиона!»

Но Эрик не отвечает… Слышно лишь, как поднимается вода… Она доходит нам почти до колен!..