Призрак Оперы

– Неведомая мне музыка звучала за стеной и была поразительной точности. Знаете, мой друг, можно было подумать, что Голос доподлинно знал, на каком месте со смертью отца остановилась моя работа и каким простым методом он пользовался; вспомнив таким образом – а вернее, это вспомнил мой голос – все прошлые уроки и воспользовавшись нынешними, я сделала поразительные успехи, на которые при других обстоятельствах потребовались бы годы! Подумайте, мой друг, и о том, что я достаточно хрупкого сложения и поначалу мой голос был не слишком развит, в особенности, естественно, низы; высокие тона были довольно жесткими, а средний регистр – приглушенный. С этими-то недостатками и боролся мой отец, преодолев их на какое-то время, а Голос окончательно их победил. И постепенно громкость звука увеличивалась в таких объемах, на которые прежняя моя слабость не позволяла даже надеяться: я научилась управлять своим дыханием и брать широкий диапазон нот. А главное, Голос открыл мне секрет – как развивать грудные звуки у сопрано. Наконец он осветил все это священным огнем вдохновения, пробудил во мне дивный, всепоглощающий пламень жизни. Голос обладал способностью своим звучанием поднимать меня до себя. Настраивать в унисон своему чудному, вдохновенному порыву. Душа Голоса коснулась моих уст, дав мне возможность познать гармонию!

Через несколько недель я не узнавала себя, когда пела!.. И даже испугалась, опасаясь, нет ли тут какого колдовства, но госпожа Валериус успокоила меня. Она знала, что я слишком простодушна, такие дьяволу не нужны.

Мои успехи, по приказанию самого Голоса, оставались тайной, которую знали лишь Голос, госпожа Валериус и я. Странная вещь, но за пределами гримерной я пела своим обычным голосом, и никто ничего не замечал. Я делала все, что желал Голос. «Надо подождать, – говорил он мне. – Вот увидите! Мы еще удивим Париж!» И я ждала. Я жила как в восторженном сне, где командовал Голос. Тем временем, Рауль, как-то вечером я заметила в зале вас. Моя радость была так велика, что я и не подумала скрывать ее, вернувшись к себе в гримерную. На наше несчастье, Голос был уже там и по моему виду прекрасно понял, что есть какие-то новшества. Он спросил, «что со мной», и я, не увидев в том ничего предосудительного, поведала ему нашу милую историю, не скрыв, какое место вы занимаете в моем сердце. И тут Голос умолк: я звала его, но он не отвечал; я умоляла, и все напрасно. Я до смерти испугалась, что он исчезнет навсегда! На все воля Божья, мой друг!.. В тот вечер я вернулась домой в полном отчаянии. Я бросилась на шею матушке Валериус со словами: «Знаешь, Голос пропал! И может быть, никогда больше не вернется!» Она испугалась не меньше меня и потребовала объяснений. Я все ей рассказала. «Ну и ну! – заметила она. – Голос-то, видно, ревнив!» И это, мой друг, заставило меня задуматься над моими чувствами к вам: я поняла, что люблю вас.

Тут Кристина умолкла на мгновение. Она склонила голову на грудь Раулю, и они какое-то время безмолвствовали в объятиях друг друга. Их охватило такое волнение, что они не увидели, вернее, не почувствовали, как в двух шагах от них по крыше поползла тень двух огромных черных крыльев, она оказалась так близко от них, так близко, что могла бы, сомкнув крылья, задушить их…

– На другой день, – продолжала Кристина с глубоким вздохом, – я вернулась к себе в гримерную в полной задумчивости. Голос ждал меня. О, друг мой! Он говорил с великой печалью. И решительно заявил, что, если мне суждено отдать свое сердце кому-то на земле, ему, Голосу, не остается ничего другого, как вернуться назад на небо. И все это он говорил с выражением такой человеческой боли, что уже с того дня мне следовало поостеречься и начать понимать, что я стала жертвой обмана. Но я все еще безраздельно верила в появление Голоса, с которым так тесно переплетались помыслы моего отца. Больше всего я боялась не услышать его больше; с другой стороны, я подумала над чувством, которое влекло меня к вам, и решила, что тут нечего опасаться; я даже не знала, помните ли вы меня. Да и как бы там ни было, ваше положение в свете не позволяло и мысли допустить о честном союзе; я поклялась Голосу, что вы для меня всего лишь брат и никогда ничем другим не станете, что сердце мое свободно от всякой земной любви. Вот почему, мой друг, я отводила взгляд, когда вы пытались привлечь мое внимание на сцене или в коридорах, вот почему не узнавала вас, вот почему не замечала!.. В это время мои уроки с Голосом были наполнены чудесным, божественным восторгом. Никогда еще красота звуков не владела мною с такой силой, и однажды Голос сказал мне: «Пришла пора, Кристина Дое, теперь ты можешь подарить людям немного небесной музыки!»

Почему в тот вечер, когда состоялся праздничный гала-концерт, Карлотта не пришла в театр? Почему меня просили заменить ее? Понятия не имею, но я пела, пела с неведомым мне прежде упоением, испытывая небывалую легкость, словно у меня выросли крылья; мне даже почудилось на мгновение, что моя воспламенившаяся душа покинула тело!