Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Жаль, — холодно заметил Ларсан и повернулся к Рультабилю, — если так будет продолжаться и дальше, то мы с вами придем к одинаковому выводу, молодой человек. Знаете ли вы уже, как убийца выбрался из Желтой комнаты?

— Да, — ответил мой друг, — кое-что я, пожалуй, предполагаю.

— Я также, — продолжал Ларсан, — и наши мнения должны совпадать. В этом деле просто не может быть двух мнений, и я ожидаю только прибытия моего шефа, чтобы дать следствию необходимые пояснения.

— Должен приехать начальник сыскной полиции?

— Да, после полудня. Судебный следователь решил провести очную ставку всех тех, кто играл или мог играть какую-нибудь роль в этой драме. Это будет весьма интересно. Жаль, что вы не сможете там присутствовать.

— Я буду присутствовать, — заявил Рультабиль.

— В самом деле? Что ж, вы действительно необычный человек… для своего возраста! — заметил Ларсан тоном, не лишенным некоторой иронии, — из вас вышел бы превосходный сыщик, будь вы немного последовательнее и менее склонны полагаться лишь на рассудок. Я уже несколько раз отмечал, господин Рультабиль, что вы чересчур много рассуждаете. Вы просто не допускаете, чтобы наблюдение само вело вас. Что вы скажете по поводу окровавленного платка и отпечатка руки на стене? Вы видели след окровавленной руки? Я видел только платок. Говорите же!

— Мадемуазель Станжерсон ранила убийцу в руку из револьвера, — неуверенно произнес Рультабиль.

— Это чисто умозрительное заключение. Берегитесь, Рультабиль, вы чересчур логичны, и логика сыграет с вами плохую шутку, если вы будете обращаться с ней настолько грубо. С логикой следует обходиться бережно, подходить к ней издалека. Вы правы, когда говорите о револьвере в руках мадемуазель Станжерсон, она, бесспорно, стреляла. Но, предполагая, что ей удалось ранить убийцу в руку, вы ошибаетесь.

— Я уверен в этом! — воскликнул Рультабиль.

— Ошибка наблюдения, — невозмутимо перебил его Фред, — исследование платка, бесчисленное количество маленьких круглых пятен, характер капель, которые я обнаружил на отпечатках шагов, все это доказывает что рана здесь ни при чем. Просто у преступника пошла носом кровь.

Великий Фред был серьезен, а я не мог удержаться от удивленного восклицания. Репортер и полицейский смотрели друг на друга.

— Человек, у которого шла носом кровь, — заключил Фред, — и руку, и платок вытер об стену. Это очень серьезный вопрос, так как человек вовсе не обязательно должен быть ранен в руку, чтобы оказаться преступником.

— Есть нечто более важное, господин Фред, чем насилие над логикой, — серьезно ответил Рультабиль, — это направление ума некоторых полицейских, заставляющее логику подчиняться их представлениям. У вас уже сложилось о преступнике свое мнение, и вам надо, чтобы руки убийцы были в полном порядке, иначе все ваши предположения рассыплются как карточный домик. Эта система очень опасна, господин Фред, вы исходите из своих представлений об убийце, чтобы прийти к доказательствам, которые вам нужны! Это может вас далеко завести, берегитесь ошибки, сударь, она вас уже подстерегает!

И, улыбнувшись, держа руки в карманах, Рультабиль устремил на Великого Фреда взгляд своих маленьких круглых глаз. Фредерик Ларсан молча смотрел на мальчишку, который считал себя мудрее его. Он пожал плечами, раскланялся и ушел, широко шагая и постукивая по булыжникам своей длинной тростью.

Рультабиль посмотрел, как он удаляется, потом повернулся к нам с радостным и торжествующим видом.

— А ведь я его одолею, — воскликнул он, — я одолею самого Фреда, как бы велик он ни был! Я возьму верх над всеми. Великий Фред, известный, знаменитый Фред, единственный и неповторимый, рассуждает, как сапожник!

Вдруг он замолчал. Я проследил за направлением его взгляда и увидел Робера Дарзака, который с отчаянным лицом смотрел на следы своих шагов на дорожке рядом с отпечатками элегантных туфель. Между ними не было никакой разницы!

Мы решили, что Дарзак сейчас потеряет сознание, его расширившиеся от ужаса глаза старались избегать наших взглядов, в то время как правая рука нервно теребила бородку. Наконец он взял себя в руки. Поклонившись и пробормотав изменившимся голосом, что ему срочно нужно вернуться в замок, он ушел.

— Черт побери! — только и сказал Рультабиль.

Репортер также имел достаточно удрученный вид, он вновь вытащил из бумажника лист белой бумаги и по отпечатку на земле вырезал ножницами контуры узких подошв преступника. Затем он нанес их на вырезанные контуры обуви господина Дарзака. Совпадение обоих следов было полным, и Рультабиль поднялся с земли, повторив:

— Черт побери!

Я не решался произнести ни слова, так как представлял себе, насколько важным было то, что происходило сейчас в мозгу Рультабиля.

— И все же, — сказал он, — я думаю, что Робер Дарзак — честный человек.

Взяв меня под руку, он направился к трактиру «Башня», который виднелся в километре от нас у дороги, подле небольшой рощицы деревьев.

X. «…Теперь придется есть говядину…»